brave it all

Страница: 1

Сообщений 1 страница 12 из 12

Поделиться12018-12-22 18:24:50

Автор: Falucho
Администратор
Зарегистрирован: 2013-02-26
Приглашений: 0
Сообщений: 514
Уважение: [+0/-0]
Позитив: [+0/-0]
Провел на форуме:
4 дня 19 часов
Последний визит:
2023-01-05 11:29:06

[html]<div id="p53477-content" class="post-content">
<table style="table-layout:fixed;width:100%"><tbody><tr valign="top"><td style="background-color:#4a5671">brave it all</td></tr></tbody></table><img class="postimg" src="http://funkyimg.com/i/2HkVd.png" alt="http://funkyimg.com/i/2HkVd.png"> <img class="postimg" src="http://funkyimg.com/i/2HkVe.gif" alt="http://funkyimg.com/i/2HkVe.gif"> <img class="postimg" src="http://funkyimg.com/i/2HkVf.png" alt="http://funkyimg.com/i/2HkVf.png"> начало марта //  Джил и Брайан<table style="table-layout:fixed;width:100%"><tbody><tr valign="top"><td style="background-color:#7795ae"></td></tr></tbody></table>
Отредактировано Bryan Shadow (2018-06-10 22:03:50)
<dl class="post-sig"><dt>Подпись автора</dt><dd><img class="sigimage" src="http://funkyimg.com/i/2KS81.gif" alt="http://funkyimg.com/i/2KS81.gif"> <img class="sigimage" src="http://funkyimg.com/i/2KS82.gif" alt="http://funkyimg.com/i/2KS82.gif"></dd></dl>
</div>[/html]

Поделиться22018-12-22 18:25:22

Автор: Falucho
Администратор
Зарегистрирован: 2013-02-26
Приглашений: 0
Сообщений: 514
Уважение: [+0/-0]
Позитив: [+0/-0]
Провел на форуме:
4 дня 19 часов
Последний визит:
2023-01-05 11:29:06

[html]<div id="p53481-content" class="post-content">
           it’s time to let it go, go out and start again   BUT IT`S NOT THAT EASY but I’ve got high hopes, it takes me back to when we started   
Раздражающая трель телефона разносится по пространству квартиры, в который раз напоминая, почему обычно держу телефон на беззвучном. Неохотно беру мобильник, незнакомый номер, что высвечивается на экране, заставляет в лишний раз пожелать послать всё к чёрту и не отвечать. Почти нажимаю на кнопку сброса, но в последний момент почему-то передумываю, отвечая, скорее рефлекторно, чем из надобности. – Да? – звучу устало и понуро, сразу давая понять, что едва ли способен сейчас вести долгие разговоры. – Брайан? – голос на другом конце звучит знакомым, но интонации, коими пропитан этот самый голос, никак не дают мне сфокусироваться на воспоминаниях, из которых я могу его вычленить, чтобы понять, кому он принадлежит. – Брайан, это Маргарет,  – по мозгу, наконец, бьет осознание, а в мыслях сразу появляется картинка того дня, когда я видел Маргарет в последний раз, когда узнал всё то, что от меня так бережно пыталась скрыть Джиллиан. Я настолько не хочу думать об этом, что напрягаюсь, чтобы воспроизвести любые другие воспоминания в мыслях. Всё, что угодно, что не бьет так сильно по сердцу. – Прости, что так поздно…,  – я машинально перевожу взгляд на циферблат наручных часов. И правда поздно. Из трубки в голову льются какие-то бессвязные слова, как будто кто-то вхолостую глотает воздух, силясь справиться с паникой. – Маргарет, что случилось? – спрашиваю напряженно, даже не замечая, как привстаю с кресла. Внутри всё начинает медленно натягиваться, будто в преддверии беды. Всё туже и туже, я уже понимаю, что слова Маргарет станут болезненным ударом. Готовлюсь. – Я, наверное, не должна была звонить, – да что за глупая женщина. Меня начинает ужасно раздражать её манера долго подводить к сути. Я видел её всего лишь два раза, но у меня уже сложилось о ней впечатление, как о человеке, который может болтать ни о чём часами. Давай уже ближе к делу. – но мне кажется, что ты должен знать. Джиллиан попала в больницу, она…  – дальше следуют ненужные детали, смутные, путанные, половина из них – лишь пустые догадки, её собственные теории, которые она хочет вывалить хоть на кого-то, а я единственная попавшаяся под её удар жертва. Я уже с трудом понимаю, что она говорит, слушая, как она противоречит самой себе, путая факты. – В какой она больнице? – грубо обрываю её на полуслове, ясно давая понять, что сейчас меня меньше всего интересует её пустословие. И, на удивление, получаю быстрый и чёткий ответ. – Я приеду, не переживайте, – как я понял по её урывочным фразам, на данный момент её нет в городе и посему она не сможет проведать Джил. – До свидания, – странно только то, что она звонит мне, а не трахалю Джил. Увы, я забыл его имя. Хватаю куртку и выхожу из квартиры, пытаясь не терзать себя вопросом о том, почему Маргарет позвонила именно мне, и, тем более, отбрасываю все мысли о состоянии Джил. Любая догадка или перемотка путанных слов Маргарет заставляет набирать скорость, проезжать на красный, светясь на всех камерах и радарах. Через несколько дней полетят уведомления о штрафах. Плевать.
 – Джиллиан Брукс, офицер полиции, –  с грохотом опускаю руки на стойку регистрации, заставляя сидящую за ней пухлую тётку подпрыгнуть от неожиданности. Она смотрит на меня, разинув рот, явно не врубаясь, чего я вообще от неё хочу.  – Палата, – надувает губки, показывая тем самым, что задеваю её своим хамоватым тоном, отсутствием приветствия, наглым взглядом. –Ну поживее, – нервным движением начинаю бить костяшками пальцев по стойке. Пончик в белом халате смотрит сначала на мою руку, набивающую нервный ритм, потом снова на меня, и лишь после этого начинает что-то вбивать в компьютер. – Брукс. Поступила… – Палата, – чуть громче повторяю изначальный запрос, перебивая её на полуслове. – Вам туда нельзя, – при этом, она даже не смотрит на меня. Оскорбленное до глубины души создание. – Ясно, – резко отлипаю от стойки и направляюсь к лестнице, ведущей на следующий этаж. Мне относительно знакомы стены этой больницы, а потому, если мне не хотят помогать, вполне справлюсь и сам. – Мужчина, куда вы? – слышу истеричный голос себе в спину. А потом какой-то грохот. Не удивлюсь, если пышка сбила какую-то кипку папок своими мощными боками. – Мужчина, вам туда нельзя. 
Больничные лабиринты кажутся одинаковыми. А ещё они живут по совершенно одинаковым законам. И загробная тишина одних этажей тут сменяется шквалом звуков других, по которым так просто найти отделение реанимации и интенсивной терапии. Из дверей, к которым я направляюсь, выбегают две медсестры, обсуждающие что-то настолько живо, будто речь идет о последней серии сериала, который они обе смотрят. Они пробегают мимо, оставляя за собой обрывки фраз, которые на мгновение останавливают меня, словно вкручивая в пол. «Ловили бандита». «Перестрелка». «Крови много потеряла». Отхожу от своего секундного замешательства и вновь срываюсь с места. Почти вплотную подхожу к дверям, когда они вновь открываются. Я с надеждой смотрю в раскрывшуюся щёлку между ними, но её тут же закрывает собою хрупкая девушка, выходящая мне навстречу. Понимая мои намерения войти внутрь, она тут же загораживает мне дорогу. Маленькая. Хрупкая. Дышит мне в грудь. И тонким голосом пищит: – Молодой человек, вам нельзя сюда, – смотрит так, будто она нерушимая скала. Снизу вверх. Скрестив руки на груди. – Съёбала отсюда нахер, – а я в конец перестаю контролировать себя, понимая, что моей последней преградой становится вот эта хрупкая девчонка. За её спиной тут же появляется какой-то мужчина. Подмечаю капли крови на его белоснежном халате. Мне тут же становится не по себе. И я отступаю. Врач уводит напористую девчонку обратно. Я остаюсь один со своими мыслями и догадками, что готовы сожрать меня заживо. 
<img class="postimg" src="http://funkyimg.com/i/2FhzM.gif" alt="http://funkyimg.com/i/2FhzM.gif">Часы длятся неимоверно долго. Я сижу один среди белых стен, недалеко от дверей реанимации, с надеждой ловя взглядом любого, кто выходит из них. Но они спешат куда-то, убегают, что-то говорят друг друга на бегу. Потом возвращаются. Я вновь остаюсь один. Сижу и жду непонятно чего. Но, кажется, приговора. Я теряю счет времени и совершенно забываю про часы на руке. Мне кажется они тут бесполезны. В больницах время течет по своим законам. Я уже не меряю шагами пол, не накидываюсь с вопросами на врачей и медсестер. Я просто жду. Это всё, что мне остается. Кручу в руках пластиковый стакан с кофе, который мне выдал автомат больницы, - но и тот меня более не спасает. Белые стена одинаковых коридоров неприятно давят, навивая мысли о клаустрофобии, которой у меня и в жизни не было. А ещё напоминает больницу в Аризоне, в которой я провел те несколько месяцев после комы. Наверное, все больницы одинаковые: мир, подточенный под расписание, со стерилизованной жизнью в пустой белоснежной коробке, где врачи-муравьи снуют туда-сюда, где постоянно умирают и возрождаются вновь. Здесь жизнь и смерть настолько близки, что стираются какие-либо границы, из-за чего теряется любая связь с реальностью. Мне здесь не по себе. Но в то же время, ощущение такое, будто тут-то мне самое место.
Наконец, из дверей, которые я безустанно сверлил взглядом стайками по несколько человек начинают выходить люди. На их лицах облегчение и усталость. На моём – напряжение. Они проходят мимо, будто меня здесь и вовсе нет, или будто я был здесь всегда и уже стал привычным предметом мебели. А у меня будто язык к небу присох – не могу произнести ни слова, задать ни одного вопроса. Кто-то садится рядом – чувствую это по дрожи соединенных воедино железных белых стульев. – Всё хорошо, жить будет, – голос изможденный и будто не из этого мира. – Но к ней сейчас нельзя. Подождите до утра, может, разрешат. И вновь дрожь стульев. Человек встает и проплывает белой тенью мимо меня туда же, куда ушли все остальные. Я, словно отупевший, не сразу поворачиваю голову в сторону говорившего. – Спасибо, – бросаю вслед тоненькому силуэту. Девушка оборачивается, и я узнаю в ней ту самую медсестру на которую наорал несколько часов назад. Мне не хватает сил на слова. Я извиняюсь перед ней взглядом. – Я всё понимаю, – словно ангел, она благословляет меня доброй улыбкой и быстро уходит. Я вновь остаюсь один. 
Чувствую чьё-то прикосновение. Чуждое, неприятное и колкое. Рывком выхожу из полудремы, раскрываю глаза и упираюсь взглядом в лицо, упрямо смотревшее на меня. Чужая рука всё ещё зачем-то трясет меня за плечо. Я неосознанно поднимаю руки вверх. Пытаясь тем самым показать, что проснулся. – Сейчас свалишься, – скрипучий женский голос врывается в сознание, царапая его. К тому времени, как я понимаю смысл сказанного и меняю позу, в которой сидел, женщина-уборщица уже моет другую часть коридора. Я смотрю на её действия с трудом раскрывая глаза. С другой стороны слышится знакомый шорох, с каким открываются массивные двери отделения. Заторможено перевожу туда взгляд. И натыкаюсь на девочку-ангела, выплывающую из них. Она приближается ко мне, а всё, что занимает мои мысли, это то, как она ходит – настолько легко, будто действительно летает. – Пройдемте, уже можно, – ещё не отошедший от сна, я не сразу понимаю, о чём она, но покорно иду следом, боясь смотреть по сторонам. Будто могу упустить её из виду, хотя она идет лишь на пару шагов впереди. Мы идем несколько минут в полной тишине, пока она, наконец, не останавливается, кротко смотрит на меня и показывает на дверь. –Вот, – и тут же уходит. Я жду, пока её силуэт окончательно пропадет из виду за ближайшим поворотом, и лишь тогда решаюсь войти. <img class="postimg" src="http://funkyimg.com/i/2FhzL.gif" alt="http://funkyimg.com/i/2FhzL.gif">Взгляд выхватывает хрупкое тело, бледное лицо почти сливается с белыми простынями. Какое-то время я смотрю на изнуренное лицо девушки, переминаясь с ноги на ногу, стою в дверном проеме, будто решая, действительно ли я должен быть здесь. Да, должен, - говорю себе мысленно, хоть и не уверен, что смогу ответить на вопрос «почему я должен быть здесь». – Здравствуй, – я не показываю ей, что волнуюсь. Не подаю виду, что этой ночью был готов прибить медсестру, которая не пускала меня к ней. Я даже не смотрю ей в глаза. Склоняюсь над ней каменным изваянием и пялюсь куда-то в одну точку. Я не понимаю, как к ней теперь относиться. Но я уже здесь и назад дороги нет. – Как ты себя чувствуешь?
<dl class="post-sig"><dt>Подпись автора</dt><dd><img class="sigimage" src="http://funkyimg.com/i/2KS81.gif" alt="http://funkyimg.com/i/2KS81.gif"> <img class="sigimage" src="http://funkyimg.com/i/2KS82.gif" alt="http://funkyimg.com/i/2KS82.gif"></dd></dl>
</div>[/html]

Поделиться32018-12-22 18:25:54

Автор: Falucho
Администратор
Зарегистрирован: 2013-02-26
Приглашений: 0
Сообщений: 514
Уважение: [+0/-0]
Позитив: [+0/-0]
Провел на форуме:
4 дня 19 часов
Последний визит:
2023-01-05 11:29:06

[html]<div id="p56351-content" class="post-content">
              this boat will stay afloat for as long as you hold me we been through rough water anytime it was tougher . . . . . . . . . . . . . . . . . jason mraz - rough water
 Вокруг меня темнота. Я не знаю, где нахожусь. Медленно ступаю вперед, пытаясь разглядеть хотя бы крошечный просвет, который приведет меня к выходу, но с каждым шагом понимаю, что его не будет. Мне становится страшно. Кожу начинает пробирать ледяная дрожь, а затем я словно перестаю чувствовать конечности. Не управляю собой. Ощущаю лишь нарастающее чувство паники и слепо бегу будто от невидимой тени, которая вот-вот должна поймать меня и увлечь за собой. Дыхание сбивается. Эмоции выбиваются из-под контроля, и отчаяние вырывается из груди истошным криком, что резко разрывает эту всепоглощающую темноту. Но ничего не меняется. Я в агонии. Сердце точно разрывается, и в области груди дико жжет, пуская эти разжигающие импульсы по телу и пробирая его адской болью. Из губ снова вырывается крик, и легкие будто перестают сокращаться, не позволяя мне поймать новый глоток воздуха. Во рту сушит. Останавливаясь, я ощущаю на щеках влажные дорожки, а сердце, еще недавно отбивая сумасшедший ритм, начинает замедлять биение. Жгучую боль в груди начинает обволакивать холод, и я чувствую, как с затмевающие все эмоции паника и отчаяние постепенно отступают на второй план. Вместо них словно вот-вот готовится прийти покой. Из последних сил пытаясь выстоять и не сдаться, в конце концов, я обессилено падаю на колени и направляю свой пустой взгляд вперед. Будто понимаю, что меня ждет. На периферии слышно тяжелый гул, что отдается давлением на виски.  Где-то вдалеке видится блеклый луч света, к которому я бежала, пытаясь скрыться от тени и страха, и вдруг он дарит странное чувство... Надежду. Надежду на покой.
 – Мы ее теряем! Пульса нет! – в автомобиле скорой раздается испуганный возглас неопытного ординатора, что держит мне кислородную маску, пока врач крепко зажимает рану, в которой до сих пор находится пуля. Одно лишние движение – риск задеть легкое и начать внутреннее кровотечение. – Искусственное дыхание! Сейчас же! – срывается он, понимая, что до приезда в больницу они ничего не могут сделать. Счет идет на секунды. Срочно нужно в операционную. – Есть! Есть! – неопытная девчонка радуется нестабильному пульсу, что вновь виден на портативном кардиографе. – Но она потеряла слишком много крови! – взор молодой девушки, из которого сочилась паника, падает на окровавленные руки врача, но он пропускает ее слова мимо ушей. – Сообщи, чтобы готовили операционную! – командует он и направляет ко мне сосредоточенный напряженный взгляд: «Держись, Брукс…» Вскоре карета скорой помощи останавливается возле больницы, и через считанные секунды врачи уже везут каталку в подготовленную операционную, наспех информируя о нестабильном состоянии их пациента: огнестрельное ранение грудной полости, большая потеря крови, риск внутреннего кровотечения… Тихий коридор окутывается тяжелым шлейфом, наводящим чувство паники и напряжения, но в конце концов он скрывается за гулко захлопнувшимися дверями операционной. 
 Я не чувствую тела. В голове туманность, не позволяющая связать мысли воедино или наполнить взгляд осознанием. Просто смотрю вперед – сквозь тьму, в глубине которой по-прежнему едва виден тусклый проблеск света. Ощущая мерзко щекочущий изнутри страх и какую-то острую необходимость поскорее побежать к нему, я обессиленно подаюсь вперед, но вдруг чувствую, словно с каждым шагом просвет становится ярче, а силы во мне прибавляются. Еще недавно разрывающая на части агония будто превращается в источник, что вскоре наполняет меня необыкновенной ощущением – так, словно я больше ни к чему не привязана и мне все подвластно. Однако я не успеваю прочувствовать и насытиться этим, как моим вниманием завладевает туманный образ впереди. Глубоко в груди точно натягивается струна, а напряженный взгляд сосредоточенно пытается узнать эту тень. Секунда – шаг, еще один, и еще – увеличивая скорость и приближаясь к свету, я вдруг чувствую, как в груди что-то обрывается, а глаза наполняются изумлением. – Мама! – сквозь удивление слышится металлический оттенок шока, но силуэт вдруг начинает отдаляться. – Мама! Мама! – я отчаянно бегу вперед, пытаясь догнать туманный образ, который подарил мне слепую надежду, как вдруг позади себя эхом слышу детский голос. Вдруг в сердце что-то екает, а взволнованное дыхание спирает в зобу. Я молниеносно останавливаюсь, и в секунды расширенные зрачки наполняются осознанием. Детский крик снова вторит «мама», и, узнав в нем голос своей дочери, я поспешно оборачиваюсь назад. Меня ослепляет яркая вспышка…
 – Разряд! – в операционной в очередной раз гремит резкий голос хирурга, а вслед за ним наконец-то слышится тонкий писк кардиографа. <img class="postimg" src="https://78.media.tumblr.com/c238278cd854a5e430ed2c65202cf2a2/tumblr_oh27wjmRCl1s0t9k2o6_250.gif" alt="https://78.media.tumblr.com/c238278cd854a5e430ed2c65202cf2a2/tumblr_oh27wjmRCl1s0t9k2o6_250.gif">Присутствующие с облегчением выдыхают, и ловкие пальцы врача продолжают обрабатывать разрез. – Черта с два! Не сегодня, Брукс! – Наэлектризованная атмосфера вновь наполняется хрупкой надеждой, и, к счастью, уже через 20 минут это оправдывается: пульс становится стабильным, и врач, тяжело выдыхая, передает инструменты ординатору и командует, что можно зашивать. Все будет в порядке…
 Тяжело. Ощущается дикое давление на тело, что, кажется, будто я не могу пошевелить даже кончиками пальцев. Голову пригвоздило к подушке. Слышу вокруг тишину, и лишь чуть заметные шорохи в глубине комнаты разрушают ее, в конце концов, заставляя меня напрячь слух и постепенно скинуть оковы сна. С трудом поднимая веки, я пытаюсь хоть на чем-то сфокусировать свой взгляд, первые несколько секунд даже не понимая, где нахожусь. Просто белый потолок. Просто светлые стены, а рядом практически неслышимо раздается писк аппаратуры, на которую я сперва не обращаю внимание... Секунда… Две… Лишь затем мой взгляд переводится к спине в белом халате, чья обладательница достает что-то из тумбочки и записывает в карту. Больница. При осознании этого в груди что-то пугающе сжимается, и, хмурясь, я издаю гортанный хрип. – Офицер Брукс, – девушка поспешно оборачивается ко мне и подбегает к постели. – Не волнуйтесь, вы в больнице, – ее ладонь аккуратно ложится на мое плечо, словно предостерегая меня от попытки встать, но, черт возьми, она смеется? Чувствую себя жалкой марионеткой, которой неподвластно собственное тело. – У вас было огнестрельное ранение, и вас только перевели из реанимации. Не двигайтесь, пожалуйста, – вкрадчиво объясняет она, пока я пытаюсь выровнять тяжелое дыхание, точно пробежала стометровку. Усталый, сонный, еще с некоторой туманностью взгляд фокусируется на девушке и, собираясь было что-то сказать, я закрываю глаза. Черт подери… – сетуя на свое состояние и жалкую беспомощность, что говорит о том, что мое сознание практически прояснилось, я тяжело выдыхаю через рот, но, вдруг почувствовав боль в груди, морщусь. – Да, потерпите… Дозировку больше нельзя увеличивать, – с понимающим взглядом девчонка косится на капельницу слева от меня и с сочувствием вздыхает. – Отдыхайте, пожалуйста. Вам что-нибудь нужно? Кому-то позвонить? – честно говоря, ее поток опеки уже едва начал меня раздражать, но вдруг последние слова будто громом отзываются в сознании. Сердце окутывает волнение, а взгляд с отчаянием впивается в эту особу. – Я… – из сухих губ вырывается очередной неразборчивый хрип, и на секунду я закрываю глаза. – Ив… Моя дочь… Мне нужен телефон, – я с трудом сжимаю в кулак крупицы сил и выпытывающе смотрю на медсестру, надеясь, что она меня поймет. Однако в ее взгляде проскальзывает сомнение, и на мгновение она бросает его к двери. – Хорошо. Только не переживайте. Я сейчас принесу телефон… И пока… К вам посетитель, вы не против? – она явно сомневается. Кажется, сомневается во всем, что говорит и разрешает мне, но при этом отчаянно пытается выглядеть большим профессионалом, чем на деле является. Хотя мне сейчас больше всех на это плевать. Единственное, о чем я сейчас могу думать и молить, это чтобы с Ив все было хорошо и чтобы эта дикая и раздражающая слабость покинула мое тело. Больше ничего. Только это. Пожалуйста. – Не против, – хрипло отзываюсь я, отчего-то будучи уверенной, что это кто-то из ребят с участка, а сама мысленно прошу эту девчонку просто выйти за дверь и принести гребаный телефон. Благо, уже через пару секунд она выполняет мою просьбу. В ожидании ее я пытаюсь приподняться повыше, но тут же обессилено ложусь обратно, чувствуя жгучий укол в области груди. Черт… Глаза сами собой закрываются, и я тяжело выдыхаю. Через минуту слышу, как в палате кто-то появляется, однако даже не успеваю потешить себя надеждой на то, что это будет медсестра с телефоном или, того лучше, Маргарет, которая меня успокоит. Никто из них. Лицо нежданного гостя заставляет мое сердце сжаться, а раны на нем неприятно саднить. Мой туманный взгляд приковывается к Брайану, и я будто пытаюсь разубедить себя, что это действительно он. Не верю. Не верю, потому что после всего случившегося это не может быть он. Не верю, потому что не хочу снова все это чувствовать. Тем более, не сейчас. Однако, чем дольше длится эта тяжелая немая сцена, тем понятнее становится, что это не моя иллюзия, а реальность, заставляющая эмоции в душе натянуться в тугую струну. – Здравствуй, – наконец произносит Брайан, оказываясь рядом со мной, и, не сводя с него своего стеклянного взгляда, я чувствую, как со звуком его голоса, моя душа истошно кричит, разрывая ту тонкую струну. Следует еще одна тяжелая пауза. Не отнимая взгляд, я продолжаю молчать. Не жду, что он скажет что-то еще – вижу, как ему тяжело находиться здесь. Поэтому просто не понимаю: зачем? – Как ты себя чувствуешь? – от него звучит новый вопрос, а взор тем временем упирается куда-то в пустоту. Подмечая это, как и ту пропасть между нами, которая с последней встречи и при этих обстоятельствах никуда не исчезла, я закрываю глаза. От физической боли отвлекает проедающая изнутри горечь. Настолько мерзкая, что хотелось бы просто выплюнуть ее и вздохнуть, вновь ощутив вкус облегчения и свободы. Но нет. Вновь распахивая глаза, я возвращаю мертвый взгляд к Брайану. Хочу что-то сказать, но поначалу медлю, а уже через секунды вдруг чувствую, как глаза наполняются слезами. Горький привкус будто физически прожигает дыру в груди. Не понимаю, что это. Кажется, будто в одно незаметное мгновение меня словно добила последняя капля, и сил бороться прежде всего с собой больше не осталось. Чувствовала себя абсолютно растоптанной и уничтоженной. – Я... – голос снова доносится хриплым скрежетом, и я прерываюсь. Сглатываю и шумно ловлю губами воздух. – Прости меня, – делая усилие, как можно менее жалостливо произношу я, и некогда прикованный взор не отрывается от его лица. Голос внутри молит о том, чтобы он смог прочувствовать хотя бы часть того сожаления, что во мне окрепло. – Ты заслуживал… Знать правду… С самого начала, – не знаю, бредила ли я в этом момент, но, казалось, я действительно верила в то, что говорила. И мне было важно, чтобы Брайан тоже это услышал. Да, я пыталась защитить нашу дочь. Но я совершила ошибку, выбрав подобный путь защиты. Это была ошибка. – Она твоя дочь… – признание мучительно проходит по сердцу тонким лезвием, но, несмотря на бессилие и отдышки между словами, я не перестаю говорить – будто это первый и последний шанс, который у меня вот-вот отнимут. – Вспомнишь ты… Или нет… Ивейн – твоя дочь. – Ощущая, как на фоне волнения виски словно залили свинцом и сознание стало мутным, на мгновение я прервалась и прикрыла глаза. Ладони непроизвольно сжали простыню, и, упрямо пытаясь перебороть бессилие, из-за которого язык едва слушался, я снова повторила: – Прости меня… 
<dl class="post-sig"><dt>Подпись автора</dt><dd>                                                            i'm too afraid to show <img class="sigimage" src="http://sd.uploads.ru/xmMLG.gif" alt="http://sd.uploads.ru/xmMLG.gif"><img class="sigimage" src="http://s3.uploads.ru/j6Eoy.gif" alt="http://s3.uploads.ru/j6Eoy.gif"> i'm crashing like a tidal wave and i don't wanna be stranded                        i'm crashing like a tidal wave that drags me out to the sea                          одела прекрасная mad</dd></dl>
</div>[/html]

Поделиться42018-12-22 18:26:39

Автор: Falucho
Администратор
Зарегистрирован: 2013-02-26
Приглашений: 0
Сообщений: 514
Уважение: [+0/-0]
Позитив: [+0/-0]
Провел на форуме:
4 дня 19 часов
Последний визит:
2023-01-05 11:29:06

[html]<div id="p81357-content" class="post-content">
     Say? What you want me to say? Will I ever forget who I was? The echoes of war?   I bet the answer dies with me   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Ocean Jet - Echoes
Каждый новый взгляд на неё – это отчаянный шаг сквозь горечь, сожаление и злость. Я так и не смотрю ей в глаза. Попросту не нахожу в себе сил, будто для этого надо переступить через ворох отвращения, что скопился внутри. Запоздало понимаю, что это действительно то <img class="postimg" src="https://78.media.tumblr.com/d97caeaa11a057ad844767b518757630/tumblr_muy95mLxtR1s8x3s0o8_r2_250.gif" alt="https://78.media.tumblr.com/d97caeaa11a057ad844767b518757630/tumblr_muy95mLxtR1s8x3s0o8_r2_250.gif">чувство, которое я испытываю сейчас, находясь рядом с ней – лютое отвращение, пробивающее до костей. От него мороз по коже, и внутренности сжимает прочной жилистой хваткой. Всасываясь в поры, оно проникает в тело, отравляя собою всё сущее, что есть во мне, от чего хочется раздирать кожу до краснеющих полос, сдирать её, как чернеющий налет. Неважно как – лишь бы избавиться. Это уже даже ни злость или ненависть. Её не за что ненавидеть. Она делала то, что считала правильным. Это именно отвращение, потому что поступая так, она поступала эгоистично, не думая ни обо мне, ни об Ивейн. Конечно, может, и даже скорее всего, я не прав. Я понимаю это, но фрагментарно, отдаленно. Своя правда душит отголоски правды Джил, которая задела что-то внутри, словно провернув в сердце тупой нож на 180. Мне легче поверить в то, что она скрыла правду, желая огородить себя от боли и не желая впускать меня в свою жизнь, а уж тем более – в жизнь нашей дочери. Именно так я всё и вижу: она не видит во мне отца, не видит во мне в принципе человека, которого моно подпустить к Ивейн. Это подбрасывает масла в огонь, заставляя искать ответ на единственный вопрос, что занимает голову «почему». Всё то время с нашей последней встречи я задавался им и терзал себя нелепыми и жестокими догадками. Почему она считала, что я не заслуживаю знать правду? Почему не сказала мне сразу? Почему скрывала Ивейн? Почему, почему, почему… Мысли сжирали, не давая покоя, нападая на меня, словно стая воронов, желающая выдолбить дыры в моей анемичной груди. Тук-тук-тук. Так их прочные клювы разворотят грудину до алого сока сердца.  От них становилось тошно, от них хотелось избавиться, но, так или иначе, я вновь и вновь возвращался к ним, пропуская их по протоптанной дороге. Бесконтрольный процесс, от которого хотелось разбить голову о стену. Сделать хоть что-то, лишь бы не слышать это назойливое «почему». И уж тем более не слышать те догадки, которые атаковали мысли. К моему сожалению в основном все они сводились к непосильному предположению о нашем совместном прошлом, которое я не помню. Назойливой мухой в черепной коробке жужжали мысли о том, что дочь это далеко не всё, что она не договаривает. Возможно есть что-то ещё, из-за чего она не хочет подпускать меня к Ивейн. Но это шло в разрез с её отношением ко мне и желанием помочь. Думая обо всём этом, я из раза в раз заходил в тупик. Начинала болеть голова. Рука непроизвольно тянулась к бутылке. И нужен был хоть кто-то рядом, чтобы забить эти мысли. Но никого не было. Стены встречали холодным молчанием. Я был наедине со своими убивающими мыслями. Худшая пытка из возможных. А сейчас я смотрю на Джил – хрупкую, бледную, разбитую – и могу получить все ответы. Но язык не поворачивается задать свое пресловутое «почему», что безбожно изнасиловало сознание. Какая-то часть меня хочет уйти, тихо закрыв за собой дверь. уйти навсегда. Без шанса вернуться. Разорвать все смутные намеки на образовавшееся подобие проводов, что выстроились между нами. Уйти, забыть и дать возможность быть забытым. Может, так было бы лучше для каждого из нас. Но вместо этого я остаюсь и, наконец, упираюсь в её взгляд. Ещё не понимаю, да и не желаю понимать, как что-то внутривенное держит меня рядом с ней, не отпускает, не дает уйти. Что-то совсем забытое, но отзывающееся тихими отголосками с подкорки сознания. Что-то очень теплое, родное. Это тянущее чувство разливает где-то в районе солнечного сплетение. Оно знакомо любому, кто очень скучает по дому или близкому человеку. Как будто внутри рассасывается вяжущая пустота. Она ширится. Я безустанно пытаюсь её чем-то заполнить, даже не понимая, что всё, что мне нужно находится сейчас прямо перед мной, в этом хрупкой сломленном теле, что упирается в меня полным боли взглядом. Она пытается что-то сказать. Я рефлекторно подаюсь вперед, нагибаясь к ней, склоняюсь над койкой, как заботливый отец у кровати приболевшей дочери, готовый исполнить любую её просьбу. Лишь бы ей стало легче. Но, едва слышу её извинение, тут же отстраняюсь. А забота во взгляде резко сменяется жестким прищуром. Джил смотрит так пристально, въедливо, будто впиваюсь взглядом в душу, пробираясь в самые тонкие её материи. Хочется отвернуться. В этом взгляде скрывается слишком многое. Но я не смею отстранить взгляд, принимая ту боль, с какой она смотрит на меня. Говорит приглушенно, рубя фразы неровным дыханием. Её признание – как исповедь умирающего. В какой-то момент мне кажется, что она бредит от потери крови. Но я всё равно вслушиваюсь в её слова, давая ей возможность выговориться. Сам же я уже, кажется, был готов принять всё, что угодно. Вновь просит прощения. Так, словно ей приходится собрать все оставшиеся в теле силы, чтобы произнести эти два простых слова. И смотрит с сожалением, то ли осознав, то ли только осознавая, что сделала. А мне от её извинений ни жарко, ни холодно. И какое-то врем я так и стою рядом с койкой, опустив на Джил глаза, и совершенно не знаю, как реагировать на её слова. Нуждался ли я в них? Нет. Скорее, дело в ней. Ей попросту нужно было наконец сказать это. Смотрю на неё холодно и отрешенно. Будто передо мной лежит вовсе не мать моего ребенка, которая значит для меня куда больше, чем кажется, пусть я и не помню прожитые с ней годы жизни. От её слов, которые должны были вызвать внутри хоть что-то, образуется лишь зияющая пустота – хоть прыгай в неё, как в озеро. <img class="postimg" src="https://78.media.tumblr.com/6dda7c3449302ef8543436100c7d0ba2/tumblr_npgz8bBvnR1qfkrmoo5_r2_400.gif" alt="https://78.media.tumblr.com/6dda7c3449302ef8543436100c7d0ba2/tumblr_npgz8bBvnR1qfkrmoo5_r2_400.gif">Отхожу на пару шагов назад, отворачиваюсь от Джил, будто беря тайм-аут от её прожигающего жалобного взгляда. Провожу ладонями по лицу, словно пытаясь вернуть себе сил и веры. Собираюсь по кускам в нечто целое, в нечто, что отдаленно напомнит ей того, кем являюсь, того, кого она знает. Но я осыпался уже давно на части, разлетелся мелким пеплом, что не собрать обуглившиеся куски. И потому я теряю самого себя и контроль над собой у неё на глазах. - И нужно было чуть не сдохнуть, чтобы, наконец-то, понять это? – я груб и мерзок даже самому себе. Она этого не заслуживает. Только не сейчас, когда она слаба и морально, и физически. Но я перестаю себя контролировать, вновь подлетая к ней, сокращая расстояние между нами в два шага. Смотрю на неё злобно и тяжело дыша. Внутри бьется ярое желание схватить за горло и выдавить все оставшиеся в её теле силы – быстро и почти безболезненно, чтобы не мучилась. В этом будет куда больше гуманности, чем в её извинениях, от которых только хуже. – Почему ты скрывала? – наконец, задаю мучающий меня вопрос, сжимая руки в кулаки и смотря на неё упрямо и непрошибаемо. Мне так мерзко. От неё. От себя. От нас. – Почему?
<dl class="post-sig"><dt>Подпись автора</dt><dd><img class="sigimage" src="http://funkyimg.com/i/2KS81.gif" alt="http://funkyimg.com/i/2KS81.gif"> <img class="sigimage" src="http://funkyimg.com/i/2KS82.gif" alt="http://funkyimg.com/i/2KS82.gif"></dd></dl>
</div>[/html]

Поделиться52018-12-22 18:27:10

Автор: Falucho
Администратор
Зарегистрирован: 2013-02-26
Приглашений: 0
Сообщений: 514
Уважение: [+0/-0]
Позитив: [+0/-0]
Провел на форуме:
4 дня 19 часов
Последний визит:
2023-01-05 11:29:06

[html]<div id="p99142-content" class="post-content">
you're on the edge you're stumbling                                 and the road it starts to wind but every time the pages turn                                             it's a chance to make it right OH THE SUN WILL RISE LIKE A FLAME IGNITES . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 5 seconds of summer - tomorrow never dies
 Никакого ожидания. Никакой мучительной надежды на понимание или снисхождение. Поддавшись волне раскаяния, я действительно не хранила даже хрупкой веры в то, что меня услышат. Мне просто нужно было произнести это. Внутри пробирало буквально каждую клетку от необходимости и желания сказать и оставить все позади. Признаться и освободиться от той горечи. Больше ничего. Однако и этого не произошло. Открывшись и признав вину, казалось, я лишь сильнее утопила себя в этой желчи. Бессилие словно атрофировало какие-либо эмоции, однако именно на фоне этого в душе особенно ярче стал чувствоваться вязкий вкус горечи. Будто масляное пятно, которое постепенно расползается и проедается собой поверхность. Понимаю, что лучше всего для меня сейчас было бы просто провалиться в забытье. Перестать хвататься за реальность, что, кстати, получилось так плохо, и дать себе хотя бы пару часов, чтобы прийти в сознание. Но по каким-то причинам я продолжала этому противиться. Будто даже будучи прикованной к постели после операции пыталась сама себе доказать, что я сильнее, чем мне кажется. Будто сейчас, именно в этот момент, мне это было особенно нужно. Не чувствовать себя еще большим ничтожеством. Не жалеть себя. Не вызывать жалость или какое-то снисходительное отношение у других. Спасибо Брайану – с первой минуты стало ясно, что он точно не намеревался забывать о моих ошибках только потому, что я под капельницей. Удивительно, но его слова не ранили меня. Не задевали. Я слышала эту отчаянную злость, которая раздавалась в его голосе словно неприятный скрежет, однако все слова будто сталкивались с непробиваемой броней, защищающей меня от новых ударов. Странное восприятие. Будто прежде, чем дойти до моего сознания, эти наполненные ненавистью фразы проходили сквозь очищающую призму. Очевидно, действие слабости и обезболивающих – состояние казалось настолько туманным, что, прикрыв глаза, я практически физически прочувствовала, как теряю связь с реальностью и резко проваливаюсь в темноту. Но нет. Еще несколько секунд, и, распахнув глаза, я снова вижу спину Брайана, которому я настолько противна, что он даже не желает взглянуть на меня. – Видимо, да. Нужно было. Прости… – легкие шумно наполняются прерывистым глотком воздуха. – Прости, что не ввязла… Не ввязла в это дерьмо раньше. Готова поспорить… Ты и жалеешь, что пуля… – вновь шумный выдох. Пауза. – Что пуля прошла так удачно…  – в полубреду сквозь усталый голос слышится сарказм, и уголки пересохших губ трогает пугающая улыбка. Ничего не чувствую. Нет обиды. Нет злости. Понимаю, что даже не фильтрую свою речь, потому что это затрачивает силы, которых у меня нет. Плевать. – Ты ведь теперь ненавидишь меня… – губы хватают глоток воздуха, и лицо постепенно теряет саркастичный оттенок. На секунды в палате чувствуется тяжелая тишина, из-за которой будто еще сложнее становится дышать. Стеклянный взор впивается в мрачное лицо Брайана, и я ловлю эти мгновения, чтобы собраться с мыслями и хотя бы искусственно сделать взгляд более ясным. <img class="postimg" src="http://funkyimg.com/i/2HLo5.gif" alt="http://funkyimg.com/i/2HLo5.gif"> Не уверена, что получается, поскольку в голове оставалась прежняя туманность, которая не позволяла полностью прийти в себя или хотя продумать фразу прежде, чем она будет озвучена. Несмотря на прерывистость речи, я отвечала как на духу – видимо, это было действительно тем, что я долго хранила глубоко в душе и в чем даже себе не могла до конца признаться. – Потому что я пыталась ее защитить, – произношу я так спокойно, словно тем самым говорю: ты бы на моем месте поступил точно так же. Однако продолжать мысль в таком же безмятежном тоне уже не выходит – на следующей же фразе хриплый голос выдает горечь, единственно которую я сейчас способна чувствовать. – Потому что боялась, что ты снова исчезнешь. – Мой взгляд, как и прежде, неотрывно впивается в его глаза, но сил на то, чтобы уловить его состояние или прочувствовать злость, которая будто волнами исходит от его тела, мне уже не хватает. Я это понимаю, но, в большей степени, сейчас мне это безразлично. В эти секунды просто снова чувствую лишь острую необходимость открыть сердце и, черт возьми, высказать все, что он так ждет. – Тебя никогда не было рядом. Даже если бы ты не пропал… Ты бы ее не знал. Был бы таким же чужим, как и сейчас. – Усталость сковывает голос, однако, даже несмотря на то, что слова даются так трудно, я не останавливаюсь. В глазах будто зажигается какой-то источник, из которого я черпаю остатки сил, чтобы произнести все, что сейчас изливается из сердца. И, черт подери, это больно. Будто ковыряю собственную рану, пытаясь проникнуть как можно глубже и надеясь, что благодаря этому вовсе перестану чувствовать. Несправедлива к нему. Несправедлива к себе. – Все, что у тебя было или могло быть… Ты променял на войну. Уже тогда ты принимал неверные решения. Черт возьми… – на пробивающихся сквозь слабость эмоциях, я начинаю хрипло кашлять и глубоко выдыхаю. Изнутри будто на части разрывает горечь. Голос становится более усталым. – Черт возьми, в чем ты можешь быть уверен сейчас? Без прошлого ты не знаешь, кто ты. Уже не тот, кем был раньше. В твоей жизни хаос. И он не должен проникнуть в жизнь Ивейн. Твоя дочь… Твоя дочь не должна страдать из-за того, что ты вдруг появишься в ее жизни и потом снова исчезнешь. Она этого не заслуживает. – В подсознании слышится отчаянный голос, вновь кричащий о том, что во многом я не права. Что я слишком резка. Однако это то, чем я действительно руководствовалась, когда пыталась уберечь Ив. Черт подери, я действительно ошиблась, что не сказала ему. Наверняка, все можно было сделать по-другому. Наверняка, можно было признаться и вместе решить, как защитить нашу дочь. Но этот проступок уже не изменить – можно лишь попытаться не сделать новых ошибок. К тому же, Брайан хотел знать правду, так пусть примет ее, какой бы неприятной она ни была. Это всем пойдет на пользу. – Прошлый ты не пожелал бы ей такого… – после короткой паузы вновь произношу я, будучи до конца не уверенной в своих словах, однако при этом мне действительно хотелось в них верить. Словно это могло стать хотя бы мельчайшим оправданием моего решения. – Я не отнимаю ее у тебя... Просто... Подумай, готов ли ты к ней. 
<dl class="post-sig"><dt>Подпись автора</dt><dd>                                                            i'm too afraid to show <img class="sigimage" src="http://sd.uploads.ru/xmMLG.gif" alt="http://sd.uploads.ru/xmMLG.gif"><img class="sigimage" src="http://s3.uploads.ru/j6Eoy.gif" alt="http://s3.uploads.ru/j6Eoy.gif"> i'm crashing like a tidal wave and i don't wanna be stranded                        i'm crashing like a tidal wave that drags me out to the sea                          одела прекрасная mad</dd></dl>
</div>[/html]

Поделиться62018-12-22 18:27:37

Автор: Falucho
Администратор
Зарегистрирован: 2013-02-26
Приглашений: 0
Сообщений: 514
Уважение: [+0/-0]
Позитив: [+0/-0]
Провел на форуме:
4 дня 19 часов
Последний визит:
2023-01-05 11:29:06

[html]<div id="p113607-content" class="post-content">
Les Friction - String Theory В моём сознании абиссаль. И будто кто-то переключил все рубильники, что в миг стало темно. Знаю, что где сверху, милями и милями выше, есть свет. И жизненно необходимый воздух. Но мне туда добраться уже не дано. Мне остается лишь болезненное давление, от которого скручивает всё тело. Мне остается шум в ушах, от которого кажется, что черепную коробку вот-вот разорвет вдребезги на мелкие куски. Мне остается недосказанность и неуловимость предметов вокруг. Да что там, вытяни руку перед собой – и ту не увидишь. Мне остается темнота. И от неё действительно впервые страшно. Она настолько непроглядная, что не понятно, есть ли там что-то дальше, стоит ли хоть малейшее движение затраченных на него сил. Кажется, нет. А я так хотел выбраться туда, где непробиваемая тишина сменяется ветром, который приносит с собой чьё-то далекое пение, крики птиц и шум волн. Я так хотел туда, где бесконечная темнота, заливающая собой всё и вливающаяся внутрь теряющего воздух тела, сменяется светом – теплым, солнечным, настоящим. Я так хотел туда, где жизнь не оставляет больше ран, но, кажется, я проклят торчать свой век в темноте, в которой мимо проплывают неведомые твари, которые болезненно задевают острием зубов или когтей старые шрамы, созывая на просочившейся запах крови своих состайников. Скоро от меня ничего не останется. В моей голове абиссаль. И морские твари подплывают всё ближе. Одна из них замахивается безжалостно и безбожно. У неё такие родные глаза. Кажется, мы встречались раньше. <table><tbody><tr><td style="width:30%"><img class="postimg" src="http://funkyimg.com/i/2J4qU.gif" alt="http://funkyimg.com/i/2J4qU.gif"></td><td style="width:40%">It didn’t have to be this way but this is what we are The wasted years have passed so slowly Without connection to my only The end is near defining lonely</td><td style="width:30%"><img class="postimg" src="http://funkyimg.com/i/2J4qV.gif" alt="http://funkyimg.com/i/2J4qV.gif"></td></tr></tbody></table>Её озлобленный сарказм мне кажется по-детски наивным. Пропускаю мимо ушей тот бред, которым она пытается задеть. Не знаю, осознанно или нет. Но и не хочу знать. А дрогнувшая улыбка на её губах запускает новый виток ненависти. Она так беспечно и безвинно хочет перевести стрелки. Глупая. Но пусть говорит, что хочет. Может, хоть выговорится – полегчает. На самом деле, её слова доводят до той точки злости, как становится плевать на всё и хочется лишь больнее сделать человеку, на которого злишься. Поэтому и не останавливаю её. Позволяю говорить и думать всё, что придёт в её обессиленный ум. Пусть доводит себя своими же мыслями, как доводил себя когда-то я. Я почему-то наивно полагал, что её слов мне действительно полегчает. Что я услышу ответы на мучавшие меня вопросы и перестану изводить собственное сознание пустыми догадками. Однако легче не стало. Стало лишь ещё хуже и противнее. Но я внимательно слушаю, цепляясь за её слова, словно насаживая каждое на небольшой крючок в сознании, чтобы потом вытащить, вспомнить и перелопатить. - Я тебя предупреждал, - голос звучит пугающе отрешенно, будто всё происходящее не имеет ко мне никакого отношения. Я слишком устал от этого. От чужого вранья и вечного укора, каким я был, какой я есть и каким должен быть. – Я просил не искать во мне того человека, которым я был раньше. Так что даже не смей говорить мне это, - всё возвращается на круги своя. Те же разговоры. Одна тема, которая не сменяется. Люди не приняли тот факт, что я другой. И не дают его принять даже мне. - А я, значит, заслуживаю? – произношу сквозь смех, переставая контролировать эмоции. - И я не о твоих приоритетах сейчас говорю, - размахиваю руками, указывая на Джил. - Они верны. Ты бережешь семью, - смотри, черт возьми, я тебя понимаю! - Но я говорю об отношении. Твоём ко мне! Если оно такое сейчас, может, оно всегда таким было? Может, я всегда тебе был чужим? И зачем тогда весь этот спектакль? – вылупив на неё глаза, вспоминаю нашу первую встречу, которая первой, конечно же, была лишь для меня. Её реакция тогда идет вразрез с тем, что она говорит сейчас. – Знаешь, что хуже? Что ты даже не понимаешь, что я бы не стал лезть в её жизнь. Мне была важна правда, - смотрю на неё устало, тяжело вздыхаю и опускаю плечи. – А вообще, пошло оно всё. Надоело. Вы все пытаетесь от меня что-то скрыть. Не подумал бы, что ты встанешь в один ряд с моей семьей, но ты так упорно туда лезешь. Так будь по-твоему. Они скрывали тебя. Ты – Ивейн. Что дальше? Чем больше пытаюсь понять, что было в прошлом, тем сильнее понимаю, что я, блять, никому не сдался в будущем. Никому из вас. Может, я сейчас и говорю, как ребёнок, но… мне так надоело пытаться что-то отыскать, понять, вспомнить… Зачем всё это, да? Делать эти крошечные шаги вперёд, чтобы меня снова откинуло назад вашим отношением? – бросаю на неё последний вопрошающий взгляд, будто жду от неё просветления, хотя знаю, что ничего не дождусь. Только не от неё. -Поправляйся, - кидаю на прощание и выхожу из палаты. В дверях опять сталкиваюсь с той медсестрой, на которую орал вчера. Чуть не сбиваю её с ног. – Да что ты вечно под ногами крутишься, - обращаюсь, как мелкой мешающей букашке и прохожу мимо. 
Выбрасываю тело в прохладу улицы. Меня попускает. Но несильно. По дружи рук понимаю, что эта злость засела во мне надолго, да ещё и вскрыла очаги старых ран, потерь и обид. Но слабый ветер прочищает мозги. Прикрываю глаза и тяжело дышу, словно после долгой пробежки. Легкие сковывает болезненными спазмами. Отхожу дальше от входа, где небольшими группками или по одному разбрелись курящие. Выхватываю взглядом озабоченного вида мужика, стреляю у него сигарету. Я не курю, но сейчас нахожусь именно в том состоянии, когда хочется укуриться, набухаться и забыться, валясь без сознания под ближайшим кустом. А торкнуло тебя сильно. Пытаясь заглушить собственные мысли, разглядываю рядом стоящего мужчину, по виду и движениям которого видно, что он сильно волнуется. - Лежит что ль кто? – спрашиваю мимоходом и особо не задумываясь, указываю на стоящую сзади нас больницу. - Девушка попала вчера, - говорит так облегченно, будто всё это время ему не хватало такого идиота, как я, который подойдет и спросит, что случилось. – Она в полиции работает. Черт возьми, как знал, что до добра не доведет, - а дальше меня ждет долгая тирада о том, какая у неё опасная работа, какие у них напряженные отношения, как он за неё переживает. В какой-то момент я отключаюсь, переставая слушать, потому что понимаю, о ком он говорит. И это становится последней каплей, разбивающей в труху всё, что ещё можно было соединить или склеить. -Ну а у тебя кто? – не сразу понимаю, что вопрос адресован мне. И какое-то время смотрю на него растерянно. - Никто. Уже никто, - бью его по плечу почти по-дружески и ухожу. 
На следующий день я заявляюсь на работу раньше всех. В хлам пьяный и пришедший пешком из ближайшего бара, я слоняюсь по мастерской, норовя напороться на инструменты. Хочется влить в себя ещё какой-то дряни, но я запоздало понимаю, что это не помогает находящемуся в напряжении сознанию. Устало валюсь на кресло и начинаю насвистывать что-то. Становится не так тоскливо и одиноко. Взгляд замечает свисающий с потолка боксерский мешок. Его сюда повесил Тони – бывший боксер, который тут же учил приемам хлюпиков, не умеющих постоять за себя. Рывком встаю с кресла и стягиваю с себя футболку, разминаю мышцы, подходя ближе. На одном из столов нахожу перчатки. А дальше я словно отключаюсь. - Э, спортсмен, потише, - голос Джима взрывается в сознание не сразу, ему нужно пройти высоченную стену окутавшей меня злости и полного погружения в себя. – Господи, да от тебя разит…, - он обходит меня стороной, боясь, что я случайно ударю и его. На что я лишь усмехаюсь. – Только не говори, что ты пробухал всю ночь! – вместо ответа бью короткой очередью мешок. – Что случилось-то? - О, ну смотри, - я отрываюсь на секунду от мешка и перевожу взгляд на Джима. Пот заливает глаза, потому наспех провожу по лбу рукой и вновь принимаюсь за то, чего не делал уже сотню лет. – Помнишь дамочку с поехавшей осью на форде? – я знаю, что мне не нужно начинать издалека, погружаясь в историю моей потери памяти. Джим и так это знает. - Оказывается, эта сука - моя бывшая невеста, - слышу удивленный и заинтересованный выдох со стороны. – Но эта ладно, с одной бабой я бы справился. Наверное. Но у нас есть дочь! – неосознанно, будто вообще забыв про присутствие Джима рядом, я начинаю высказывать ему всё, что накипело за это время внутри. - Нехило тебя эта девчонка зацепила, - и всё. Это всё, что он произносит на мои душевные терзания и муки. Зрит в корень. И от того только хуже. - Да, - я обессиленный валюсь на пол, устремив взгляд в потолок. - Как желание убить её поутихнет, ты, всё-таки, к ней в больницу ещё раз сходи, - я знаю, что он прав, и что я действительно так и поступлю. Но, пока злость ещё так явна, срываю с руки перчатку и кидаю в друга. Промахиваюсь. – А на сегодня возьми отгул. 
Работать мне нормально не давали ещё несколько последующих дней, в страхе, что я сверну все гайки, что-нибудь погну или сломаю. Поэтому я либо вообще слонялся без дела, либо драил полы от масла. Но так мне хоть не приходилось платить за сломанные детали в чужих машинах. Единственным плюсом всего этого было то, что постепенно меня отпускало: я перестал срываться на всех подряд, выпускать злость на несчастный боксерский мешок и изливаться реками пота под ним, я перестал пить, даже ответил, наконец, на звонок обеспокоенной матушки, которая хотела узнать, когда же я приеду. Ехать к семье я не хотел, но сказал, что обязательно сделаю это, не уточнив когда. Кажется, она всё поняла. У дверей больницы я оказался, скорее по инерции. Это было что-то неосознанное, что я не могу сделать, пока думал об этом. Не уверен, что отдавал себе отчет в том, что делаю. Мне искренне хотелось узнать, как она себя чувствует. Но не более того. Было бы достаточно проконсультироваться с  врачом о её здоровье, узнать, когда её выпишут. И всё. Саму Джил я видеть особо не хотел, зная, что, скорее всего, это вновь приведет к перемалыванию темы, которая оказалось болезненной для обоих в прошлый раз. Я понял её. Хоть и не уверен, что она поняла меня. Но доказывать ей что-либо я больше не хотел. Как и лезть в её жизнь. Этот разговор и её слова будто разнесли нас на разные полюса. Вновь. Я более не знал, смогу ли вновь ей доверять. Да и не хотел. Больно от этого будет обоим. Плюс, меня не покидало странное ощущение того, что своими словами она поставила некую точку, даже, если сама не осознавала это. Бреду по коридору, надеясь больше не встретить ту молоденькую медсестру, которой от меня вечно попадает. Слава богу, с ней я так и не сталкиваюсь. Подхожу к нужной палате и осторожно стучу. - Я ненадолго. Пустишь? – спрашиваю не здороваясь, просовываясь в щелку двери. Но тут понимаю, что у неё и без меня посетители. – Могу подождать в коридоре. 
Отредактировано Bryan Shadow (2018-06-30 18:30:51)
<dl class="post-sig"><dt>Подпись автора</dt><dd><img class="sigimage" src="http://funkyimg.com/i/2KS81.gif" alt="http://funkyimg.com/i/2KS81.gif"> <img class="sigimage" src="http://funkyimg.com/i/2KS82.gif" alt="http://funkyimg.com/i/2KS82.gif"></dd></dl>
</div>[/html]

Поделиться72018-12-22 18:28:10

Автор: Falucho
Администратор
Зарегистрирован: 2013-02-26
Приглашений: 0
Сообщений: 514
Уважение: [+0/-0]
Позитив: [+0/-0]
Провел на форуме:
4 дня 19 часов
Последний визит:
2023-01-05 11:29:06

[html]<div id="p114913-content" class="post-content">
 Я слышала его. Со стороны могло показаться, что каждому из нас было не столько важно услышать другого, сколько наконец открыть все, что так сильно ранило, но, черт возьми, я слышала его. Слова доходили до сознания медленно, будто давая мне возможность прочувствовать всю боль и горечь, с которой они были произнесены, и осадок этого точно налет оседал в моей душе. Будто мне и без этого не было тяжело. Однако прерывать Брайана я сейчас не осмелилась бы. Он во многом был несправедлив. Во многом ошибался и судил о том, в чем у него не было никакого права сомневаться, но, черт подери, как бы сильно меня это не задевало, я ловила себя на мысли, что я его понимаю. Он был выброшен на обочину. Без всякого понимания, что было за его спиной и что ждет впереди. Люди – близкие люди – что появлялись на его пути и протягивали руку помощи, не были честны и фактически пытались лепить из него и из его жизни то, что им удобно. То, что они хотели бы видеть. Это ранит. После этого не хочется открываться и доверять. Я понимаю. Но, черт бы побрал его семью, я не понимаю, почему Брайан отталкивает и не видит, что именно в этом и есть очевидное отличие между мной и ними. Вычеркивая из его жизни все, что было связано со мной, они поступили эгоистично по прихоти. Из ненависти. Неприязни. Черт их знает, из-за чего еще. Я же скрывала Ив, понимая, что ни он, ни она не готовы к этому. Просто боялась и должна была убедиться, что открытая правда не внесет в наши жизни еще больше раздрая, чем уже есть. Ошиблась. Признаю, что этот страх – и есть моя ошибка, за которую, видимо, я еще долго буду расплачиваться. Но удивительно, как именно ему – человеку, который раньше отлично понимал, что такое «ложь во благо», так трудно принять эти мотивы и простить. Ведь я поступила точно так же, как и он поступал когда-то – слепо защищала самое дорогое, что есть в моей жизни, хотя понимала, что по своей сути это может оказаться далеко не лучшим поступком. Ему, как никому другому, было слишком хорошо знакомо, как скрывать нечто в попытке уберечь от ненужных перемен. Но, видимо, это еще одно доказательство, что передо мной не тот человек, что был знаком мне ранее. И затрагивать это было бы бесполезно. По глазам видно – Брайану было гораздо важнее зацепиться за эту злость и обиду. К чертовой матери перевернуть все в своей жизни, потому что, хоть и временно, но только так могло стать легче. Когда дверь за ним с гулом захлопнулась, сердце в груди неприятно сжалось. Я направила взгляд в потолок и с горечью ухмыльнулась. Физическая боль под ребрами, с которой я боролась за каждый новый вздох, едва могла соревноваться проедающим душу чувством досады и обиды. По ощущениям в области груди будто изнутри была вспорота гнойная рана. Мерзкое отравляющее чувство, что высасывало силы и заставляло мыслями снова и снова возвращаться к произнесенным словам, будто это что-то могло изменить. Ненадолго отвлекла лишь медсестра, что вновь появилась в палате, держа в руке телефон.   – Офицер… – осторожно произносит она, наклоняясь надо мной, словно уже этим может причинить мне лишнюю боль. Я чуть видимо качаю головой и называю номер Маргарет. В сердце вновь сосредотачивается переживание за Ивейн, но уже через секунды сквозь взволнованную трель тети я слышу, что с дочерью все в порядке и она находится у Хоуп – моей подруги, чья дочь ходит в одну группу с Ив. Услышав ее имя, чувствую, как с души сходит часть волнения. Конечно же, было бы лучше, если бы Ивейн была с Маргарет, но поскольку та еще 2 недели будет отсутствовать и никак не может вырваться, Хоуп - единственная, кому я еще могла бы доверить заботу о дочери. – Спасибо, – после разговора с Маргарет, которая сообщила о том, что Хоуп обязательно зайдет ко мне вечером и что переживать нет никакого повода, я чуть успокоилась и устало прикрыла глаза. Чувство волнения притупилось бессилием, что сковало мое тело, отнимая возможность пошевелить даже пальцами. Мысли непроизвольно вернулись к недавним словам Брайана, за которыми, казалось, я начала балансировать между реальностью и полудремой, теряя всякую связь – где что. Потому, когда спустя время в палате появился еще один посетитель, мне понадобилось усилие, чтобы прийти в себя. – Привет, – хрипло поздоровалась я, почувствовав, как мою ладонь аккуратно сжимают чужие руки и как на тыльную сторону согревает чье-то дыхание. Джей. Взгляд, наполненный смесью волнения и страха, будто прожег изнутри. Обычно веселый и открытый он редко позволял подобным эмоциям брать верх и попросту отмахивался, будто игнорируя их существование. Пожалуй, поэтому мне было с ним легко – не донимал лишней заботой и вниманием, в которых я не нуждаюсь. Но сейчас… Будто впитав эту волну переживаний, которой он меня накрыл, я растерялась. Не хотела этого чувствовать и тем более видеть такую реакцию. Будто это было подтверждением, что по отношению к нему я поступаю нечестно. Снова. – Жива, прекрати так смотреть, – пытаясь придать голосу больше теплоты, я вынимаю ладонь из его рук и обессилено бросаю ее на постель. Далее снова эти разговоры о том, как опасна моя работа и что мне нужно быть осторожнее. Мой и без того отрешенный взгляд постепенно холодеет, и я качаю головой. – Я же сказала, что я в порядке. – Упрямо повторяю я, не желая более слушать все эти чрезмерно полные заботы речи. Тогда Джейсон сдается и интересуется, где Ивейн, предлагая, чтобы та пару недель пожила у него. Эти слова также находят с моей стороны негативную реакцию – я практически сразу отрезаю отказом, лишь напоследок успокоив его тем, что договорилась обо всем с Хоуп. Не знаю даже, в чем именно причина: нежелание быть ему обязанной или страх, что принятие помощи может быть воспринято как нечто иное. Но, в любом случае, в своем решении я была действительно уверена, и не меняла его в последующие дни, когда Джейсон заглядывал сюда, продолжая заваливать эту палату моими любимыми тюльпанами. Последнее, к слову, начинало душить. День за днем, чем лучше я себя чувствовала, тем сложнее мне становилось контролировать порывы раздражительности, когда со мной обращались, точно я фарфоровая кукла. Не облегчало ситуацию и чувство сожаления, которое граничило с острым желанием еще раз увидеть Брайана, чтобы убрать точку оттуда, где ей было не место. С каждым днем эта мысль становилась все навязчивее. Тот разговор не должен был закончиться вот так. Он был не прав, и ему нужно выслушать то, что мучило меня все эти дни и пропитывалось надеждой всякий раз, когда я направляла взгляд к открывающейся двери. Не ради того, чтобы мне стало легче. Ради него. Ради него, потому что, черт возьми, нет ничего паршивее, чем жить в мире, который он создал вокруг себя и в котором, судя по его тону, был так убежден, не видя вокруг ни единого просвета. Я не смогла бы просто закрыть на это глаза и позволить ему сломать все, что он едва начал собирать по кусочкам. Мне не плевать. Не плевать на него нынешнего – практически чужого человека – потому он тоже стал мне дорог. Для меня не имеет значения, что корни этого исходят из прошлого – от Брайана, напоминания о котором я все еще ловлю в нем настоящем. Черт подери, мне не плевать на него. 
 Несколько недель нервного ожидания. Несколько недель попыток сохранять спокойствие и верить в лучшее, несмотря на поглощающее вечерами чувство страха. Каждый день как мантра: «все будет хорошо». Каждое утро с отчаянной надеждой, что стальной хваткой сжала сердце и ни на секунду его не отпускала: «сегодня позвонит». Но ничего. День за днем лишь усиливающееся чувство паники, что душило и, словно издеваясь, спрашивало: готова к этому?.. Затем неожиданный звонок в дверь – ровно, как и тогда, в октябре. Однако надежда увидеть его взгляд и, наконец, почувствовать облегчение от осознания, что эти недели ада позади, разбиваются, едва ли я вижу незнакомца в военной форме. К горлу подкатывает страх, и я пропускаю гостя в квартиру. Он идет издалека, неумело и неуместно хвалит интерьер, но по его лицу я вижу, что он лишь выжидает, чтобы произнести плохую новость. Черт возьми, это так очевидно, что лучше бы он обошелся без этих лишних сцен. Но отчасти я благодарна ему – еще несколько минут хватаюсь за ускользающую надежду, вместо которой каждую мою клетку уже полноправно пропитывает страх, оседая на сердце тяжелым грузом. Наконец, незнакомец начинает объяснять. Говорит что-то про эвакуацию, неожиданный обстрел…  Белый шум. Лишь после всего этого гремит главная фраза, которая резко вонзает в сердце острие, принося боль, от которой хочется закричать. – Примите мои соболезнования, мисс Брукс, – достав из внутреннего кармана, незнакомец протягивает перевязанные бечевкой, чуть пожелтевшие конверты, в которых я узнаю старые письма, и сочувственно кладет руку на мое плечо. – Прошу меня извинить. – Добавляет он через минуту после никому не нужных слов вроде «пожертвовал собой ради других» и «запомнят героем», а затем сталкивается с моим стеклянным, наполненным слезами взглядом. Не слышу и ничего не говорю. Пустота и отрицание, которое постепенно начинают меркнуть и заполняться оглушающей болью. – Уходите. – Жестко произношу я, поднявшись с места и открыв перед гостем входную дверь. Он вновь извиняется, но, видимо, все понимает. Едва дверь за ним захлопывается, меня будто пробирает током. Боль комом сжимается в груди, раня изнутри будто острыми шипами. Из глаз хлынули слезы. Повторяю про себя, что это неправда, ищу хоть малейший отголосок надежды, но цепляюсь лишь за слепое отрицание, что вырывается из губ глухим криком. Дрожащие руки хаотично поднимаются то к глазам, то к вискам, в нервных жестах убирая с лица ниспадающие локоны. Пространство вокруг давит. Воздух словно насыщен свинцом – каждый новый вдох встает комом в горле, и из губ вырываются тщетные попытки уловить хоть еще один крошечный глоток. В области сердца пробирает острая режущая боль, что постепенно поражает собой каждую клетку, заставляя тело поддаться и от бессилия осесть на пол. Подсознание напоминает: ты была готова, новостей о нем не было в течение нескольких недель. Однако от этого становится только больнее – еще одно доказательство, что это не ошибка. Погиб. Черт возьми, он действительно погиб…
 Я резко просыпаюсь от собственного крика. В руках бьет дрожь, а на лице видны влажные дорожки от слез. Пытаюсь отдышаться, а в это время напряженный взгляд скользит по стенам палаты, отмечая детали, которые со вчерашнего дня ничуть не изменились. Те же белые стены. Цветы. Дурацкие журналы, которые притащила медсестра, чтобы мне было повеселее. Все по-прежнему. Однако даже от осознания, что увиденное мной прошлое – лишь сон, легче не становится. Внутри чувствуется стальной привкус горечи, а в мыслях снова и снова скользят воспоминания о том вечере. Не понимаю, почему снова этот сон. Черт возьми, словно персональный ад, который даже спустя годы не может оставить меня в покое. Сколько еще раз мне нужно проснуться с этим душащим чувством отчаяния и скорби? Сколько еще раз мне нужно его потерять? Вновь и вновь мысленно возвращалась к этому, бездумно смотря в свежую газету в своих руках и пытаясь отмахнуться от шлейфа неприятных чувств после сна. Не могла признаться самой себе, что попросту боюсь потерять его снова. Не могла, потому что это бы значило, что я вновь живу прошлым, которого уже нет. Есть настоящее. И в нем все иначе.
like drops of rain against my heart cut through like silver say you will or say you won't open your heart to me now or never tell the truth . . . . . . . . . . . . . . . . evanescence - say you will
 – Мне жаль, Джил, ты же знаешь, как бы я хотела помочь… Но ничего не могу сделать. Поездку нельзя откладывать, – спустя несколько часов меня посетила Хоуп и практически с порога принялась извиняться за то, что ей срочно нужно уехать по работе, и если она может кинуть свою дочь на свекровь, то вот Ивейн вряд ли получится. Я все понимаю и действительно благодарна ей за то, что эти несколько дней она присмотрела за Ив, однако данный факт не может меня не огорчать. Маргарет вернется только через неделю. Видимо, придется попросить Джейсона. Черт… – Хоуп, я все понимаю, – покачав головой, я успокаивающе положила ладонь на руку подруги. – Я очень благодарна тебе. Спасибо, – улыбнулась уголками губ и подтвердила, что вечером Ивейн обязательно заберет Джей. Тогда Хоуп облегченно выдохнула и еще через 10 минут хотела было уйти под предлогом, что нужно собирать вещи, как в палату вдруг постучали. Ожидала увидеть кого угодно, но не Брайана. Не сдержав удивления во взгляде, я покосилась на Хоуп, и та сразу же поднялась со стула: – Нет-нет, я уже ухожу. Поправляйся, Джил. Еще раз извини, что подвожу, – Хоуп неловко попрощалась и вышла из палаты, а я перевела взгляд к Брайану. Поймала себя на мысли, что не знаю, чего от него ждать. Не понимаю, зачем пришел и что еще хочет сказать. Потерялась даже в собственных чувствах, ведь еще вчера не могла отделаться от мысли, что нам действительно нужно поговорить, но теперь, когда он здесь, не уверена – все-таки нужно ли это?.. Ни в чем не уверена. Но вряд ли станет еще хуже?   – Если ты пришел еще раз обвинить меня во лжи, то лучше сразу уходи, – холодно произнесла я с непроницаемым выражением лица, а затем отвела взгляд то вниз, то куда-то в сторону – лишь бы не сталкиваться с этой необоснованностью неприязнью, что, казалось, зародилась в нем во время предыдущей встречи. <img class="postimg" src="http://funkyimg.com/i/2J5g1.gif" alt="http://funkyimg.com/i/2J5g1.gif"> Увидев, как он опустился на стул, где минутой ранее сидела Хоуп, я почувствовала, как едва окрепший стержень вновь дал трещину. Перед глазами мелькнул эпизод из сегодняшнего сна, из-за которого сейчас внутри будто прорезалась рана, и я выдохнула. К черту. – Пока ты не начал ничего говорить, услышь меня, – повернув к нему голову, я всмотрелась в его глаза. Во рту почувствовался неприятный привкус. Черт возьми, насколько все это паршиво и мерзко. Никогда бы не подумала, что мне придется оправдываться за подобное или доказывать, что наша семья – самое дорогое, что было в моей жизни. – Я действительно скрыла от тебя Ивейн и раскаиваюсь в этом. Но в остальном я была честна с тобой. С моей стороны не было ни слова лжи, – в голосе искренность на грани обиды и отчаяния. Даже начинало злить, что он выкрутил все именно так, выставив виновными всех, кроме себя. – И, черт возьми, я помню, что ты – не он. Уже говорила, что не стану тешить себя иллюзиями и жить прошлым, – чувствуя, как неприятно это признавать и вспоминать собственные слова, я не заметила, как в голосе заметно мелькнула горечь. – Но мне действительно важен ты и твоя жизнь. И прости, но ты идиот, если до сих пор этого не понял этого и думаешь, что я стала бы манипулировать тобой, как твоя семья, – на одном дыхании произнесла я, как вдруг со стороны послышался раздражающий звук вибрации по дереву. Метнув взгляд к телефону, я взяла его в руки, а, увидев имя на экране, покосилась на Брайана. – Извини, – пробурчала я и, не сменяя холодный тон, ответила на звонок. На том конце Джей начал интересоваться, как я себя чувствую, на что получил короткий положительный ответ. По голосу поняла, что ему этого было недостаточно, но тему он не развил – почти сразу начал извиняться за то, что не сможет сегодня заехать ко мне, так как на пару дней по работе уезжает в Нью-Йорк. Не сказать, что я была расстроена. Даже не сделала вид, что мне жаль, и лишь ответила, что все понимаю. Однако практически сразу после этого недолгого разговора пришло осознание, что на самом деле это большая проблема. Ивейн. – Черт возьми, – прошептала я чуть слышно, все еще смотря на экран. Однако решение нашлось само собой – я подняла взгляд на Брайана, и внутренний голос словно нашептал, что именно так все должно было случиться. Именно так будет правильно. И хотя сомнений и накатившего волнения от этого меньше не стало, в конце концов, я с сокрушением произнесла: – Нам с Ивейн нужна твоя помощь…
Отредактировано Gillian Brooks (2018-08-18 20:23:16)
<dl class="post-sig"><dt>Подпись автора</dt><dd>                                                            i'm too afraid to show <img class="sigimage" src="http://sd.uploads.ru/xmMLG.gif" alt="http://sd.uploads.ru/xmMLG.gif"><img class="sigimage" src="http://s3.uploads.ru/j6Eoy.gif" alt="http://s3.uploads.ru/j6Eoy.gif"> i'm crashing like a tidal wave and i don't wanna be stranded                        i'm crashing like a tidal wave that drags me out to the sea                          одела прекрасная mad</dd></dl>
</div>[/html]

Поделиться82018-12-22 18:28:34

Автор: Falucho
Администратор
Зарегистрирован: 2013-02-26
Приглашений: 0
Сообщений: 514
Уважение: [+0/-0]
Позитив: [+0/-0]
Провел на форуме:
4 дня 19 часов
Последний визит:
2023-01-05 11:29:06

[html]<div id="p124691-content" class="post-content">
Manizha - Устал
Мне не хотелось возвращаться к нашему последнему разговору. Наверное, я попросту не был готов к этому, хотя бы потому, что горечь и острое непонимание вкупе со злобой лишь только-только поутихли, оставив моё жалкое, вечно бурлящее сомнениями и разочарованиями сознание. И мне попросту хотелось продлить эти моменты почти что беззаботного пребывания, побыть, что называется, в своей тарелке, когда кажется, что можно, наконец, перестать изводить себя вечными вопросами и негативными эмоциями. Но, видимо, куда привычнее кидать себя в жижу событий, эмоций, чувств, нежелательных разговоров, незавершенных дел. Чувствовать вечное сомнение и нечто проходящее на одной линии со злостью, кажется, уже тоже вполне привычно. Будто бы иначе и вовсе не умею. Буду откровенным. Я действительно не хотел поднимать темы прошлого разговора, хотя бы потому, что понял одну крайне важную вещь: мы друг друга не понимаем. Я не знаю, почему всё так, почему мы не хотим хотя бы прислушаться друг к другу и понять, что, по сути, говорим вообще о разных вещах. Но и ворошить всё это, пытаясь докопаться до сути, я тоже более не желаю. Но, идя сюда, отчетливо понимал, что никому и дела нет до моих желаний. Джил всё равно вернется к этому.  Может, мы и стояли сейчас на разных краях пропасти, это всё равно позволяло мне предугадывать её действия. Как будто я действительно давно и хорошо её знаю. Я устал. Так долго шёл. Я себя в них не нашёл. Мне бы тетрадь да пару строк, и начать эпилог.Её оборонительный удар не заставляет долго ждать. Бьет резко и прямо в цель – очередью холодно сказанных слов. И обороняется она, как мелкий зверёк, который вступил в схватку с животиной покрупнее – сразу пытается замахнуться в больную точку. И не попадает. Потому что ложь – это вовсе не то, в чём её упрекали. Жаль, что она не поняла. Но я чувствую себя настолько эмоционально вымотанным, что не начинаю спорить с ней. Пусть вьет из меня верёвки и дальше, пусть обвиняет во всех грехах, если видит во мне корень своей горечи. Пусть. Но со стороны она выглядит, как до глубины души задетый ребёнок, который хочет сейчас обвинить всех и вся в своих проблемах и в том, как сильно его задели, даже не замечая второй стороны медали – себя и проблем, которые он таит в себе. Пусть. Мне не всё равно и есть, что сказать. Но достало это куда больше, чем нелепое желание кому-то что-то доказать. Тем более, ей. Как бы там ни было, но мосты рухнувшего доверия всё ещё не были заново выстроены. И потому я слушал её, особо не принимая близко к сердцу её слова, но отчетливо понимая, что и сам виду себя, как ребёнок, удостоверившись в своем и не желая слушать других. Как назло уже в апреле птицы снова прилетели Моё тело разобрали, разгромили, растоптали.Цирк уехал. Клоуны остались. Откидываюсь на спинку кресла, не отнимая от Джил сосредоточенный, но почти что поверхностный взгляд и топя в себе желание, что мне, по правде говоря, крайне надоело слушать, как она противоречит самой себе и не понимает ни одного из нас. Будто ей контролируют эмоции, которые она испытывает именно в этот отрезок времени. Они овладевают ею настолько, что она забывает обо всём, что было до, и как её слова могут повлиять на то, что будет после. По итогу её пламенная речь ничего во мне не трогает. Будто там вообще всё вымерло после нашего последнего разговора. И потому, когда она прерывается на телефонный звонок, я лишь делаю неопределенный жест рукой, будто говоря «мне всё равно». Но её обеспокоенность по окончанию разговора меня задевает, от чего и взгляд становится более заинтересованным и обеспокоенным. Когда в её словах всплывает Ивейн, я рефлекторно подаюсь вперёд. - Чем я могу помочь? – тем самым, так и не ответив ни на что из того, что было сказано ею ранее, я будто ставлю на этом точку. Хотя бы для себя. А ей показательно даю понять, что не намерен к этому возвращаться. Когда она объясняет суть проблемы, лишь одно останавливает меня перед желанием рассмеяться ей в лицо, распрощаться навсегда и уйти: дело касается нашей дочери. Конечно, я понимаю, что Джил находится в отчаянной ситуации, ей попросту некого больше попросить присмотреть за Ив, но эта резкая полярная перемена меня бесит. Вчера она не хочет,  чтобы я вторгался в её жизнь, сегодня готова просить пожить с ней под одной крышей. Это, увы, никак не красит её в моих мыслях. Но при всём этом я понимаю, что попросту не могу отказать. Да, если вдуматься, и не хочу. - Не волнуйся, я пригляжу за ней, - лишь на секунду мой голос становится примирительно-добрым и вкрадчивым, будто я пытаюсь заверить Джил в том, что всё будет хорошо. Хотя, кажется, что сам в этом не уверен. – Забрать от Хоуп, дрянью не кормить, в садик водить… да не смотри ты так! Справлюсь, - я поспешно встаю, понимая, что больше мне тут делать нечего и направляюсь к двери. - И я вообще-то заходил узнать, как ты. А не выслушивать, что ты так и не попыталась меня понять, - возможно, я не должен был этого говорить. Возможно, она этого не заслуживает. Возможно, возможно, возможно… Но вот только это то единственное, что она действительно должна услышать. 
Через несколько часов я звоню в дверь по указанному Джиллиан адресу. Открывают почти сразу. - Хоуп? Здравствуйте, я вместо…, - заминаюсь на секунду, пытаясь вспомнить имя мужика Джил, мысли о котором не привносят в моё сознание ни капли позитива, - Джексона. Ивейн забрать пришел. Надеюсь, Джил вас предупредила. - Да, конечно, проходите, - а мне так противно стоять под её любопытным взглядом, что я лучше за дверью постою. Но, хотя бы из вежливости, приходится пройти внутрь, ожидая, пока Хоуп соберет Ивейн и пытаясь понять, знает ли первая, кем я являюсь второй. Пока жду девочку, понимаю, как меня начинает охватывать нечто очень напоминающее панику. Ведь я понятия не имею, как вести себя с детьми. Мой опыт общения с ними заканчивается тем, что… хотя чего я вру, он даже не начинался. Но, когда я начинаю слишком отчетливо это понимать, становится поздно, а Хоуп выводит в прихожую Ивейн.– Ну, вот. - Привет, - присаживаюсь на корточки и щелкаю малышку по носу, замечая её надутый вид. – Ну ты чего? - К маме хочу, - она отвечает неохотно, заламывая руки и опустив взгляд в пол. - Мы скоро к ней обязательно сходим, - заверяю её, забирая небольшой рюкзак. - Обещаешь? – она наконец-то поднимает на меня глаза. - Обещаю, - улыбаюсь, встаю и протягиваю её руку. Украдкой смотрю на Хоуп и киваю ей в знак прощания. – Спасибо. 
Как выяснилось в первый же день, общаться с ребенком не так-то и трудно. Особенно, если ребёнок этот вымотан и вырубился ещё в машине, не проснувшись ни к ужину, ни позже. Признаться честно, я и сам был измотан. Как будто, пребывая последние дни в постоянном напряге, только сейчас дал себе возможность расслабиться и понял, что выжат, словно лимон. Ковыряя вилкой макароны, понимаю, что не хочу ни есть, ни разбираться во всём, что происходит в моей жизни. Постелив себе на диване в гостиной Джил, я почти сразу уснул беспробудным сном. <img class="postimg" src="http://funkyimg.com/i/2JhnY.gif" alt="http://funkyimg.com/i/2JhnY.gif"> <img class="postimg" src="http://funkyimg.com/i/2Jho1.gif" alt="http://funkyimg.com/i/2Jho1.gif">- Брайан, вставай! – чьи-то руки касаются плеча, пытаясь растрясти, бьют по рукам, груди, голове, куда попадут, - Брайан, ну давай же. Мы опоздаем, - в результате я падаю с диване и, наконец, просыпаюсь. Резко вскочив, непонимающим взглядом смотрю на Ивейн, которая строго и с упреком разглядывает меня. – В садик опоздаем, - объясняет она и убегает из комнаты. Я шумно выдыхаю и плюхаюсь обратно на спину, пару секунд разглядывая потолок, но в следующую же секунду возвращается Ивейн. – Брайан! - Идём, малыш, идём. И примерно так я понял, что дети – это тяжело. 
Но ещё тяжелее – это сожаления, которые они могут всколыхнуть. Сидя в тот же день перед телевизором в гостиной, мы с Ив смотрели мультфильмы. Ей захотелось посмотреть «Мулан», я не стал возражать, а в каких-то моментах даже был заинтересован сюжетом. Ив же смеялась над чудными персонажами, как внезапно притихла, а после будто между делом произнесла: - Мама говорит, что папа тоже ушел на войну, - ровное до этого дыхание оборвалось, будто кто-то схватил скрюченными ладонями за горло. – Он не вернулся, - я так и не смог ни произнести что-либо, ни даже пошевелиться. Хотя так хотелось обнять её и сказать, что я здесь, вот он я, сижу рядом с ней. Но я понимаю, что не имею на это права. Ивейн же быстро переключилась на что-то другое. Было уже достаточно поздно, когда она начала кимарить после нашего долго разговора за который я узнал всё о её друзьях, воспитательницах в садике, и даже о том, что Джил не разрешает ей завести котёнка. Ив же тоже узнала обо мне всё, что хотела узнать. А вопросов у неё было много. Лишь на один я ответить не смог. Вопрос «а откуда ты знаешь маму» застал меня врасплох, но к тому времени девочка уже начала засыпать, уткнувшись мне в руку, что ответ я сразу же перестал волновать. Подхватив малышку на руки, отнес в её комнату и уложил спать. Самому же спать не хотелось. Какое-то отравительное душащие чувство давило изнутри, что хотелось схватиться за голову и начать протяжно выть на одной ноте. Бесцельно шатаюсь по квартире, не в силах найти себе занятие. Хотелось занять мозг хоть чем-то, унять клокочущие сожаление. Не задумываясь, начинаю брести взглядом по предметам мебели, с интересом разглядываю стоящие на полках фотографии, какие-то безделушки, книги… Но взгляд цепляется за что-то, что будто не вписывается ни в обстановку ни в ощущение это квартиры, за небольшую коробку, которая запрятана так, чтобы не натыкаться на неё взглядом при каждой возможности. Неосознанно и совершенно не думая, что делаю, беру её в руки. Ощущение такое, будто мною управляет кто-то сверху, ибо я действительно делаю всё это на машинальном уровне, будто должен, а не потому что хочу. Отодвигая крышку, чувствую, как внутри что-то замедляет ход, когда взгляд натыкается на фотографию, которую мне показывала Джил. Та самая старая фотография с нами, сделанная в 11 году. Хоть и разглядывал её сотни раз, изучив каждую деталь, всё равно беру карточку в руку и начинаю вновь разглядывать счастливые, улыбающиеся лица. И так странно осознавать, что то, что для кого-то является действительностью, для меня – события будто из другой реальности. Присев на диван, откладываю фотографию и замираю, смотря на остальные «сокровища» таившиеся в коробке. Пальцы проходят по шероховатости писем, вытаскиваю наугад одно и начинаю читать, погружаюсь в собственный неровный почерк, словно писал на коленке. Смешно, во втором абзаце я написал, что так и было. В третьем рассказал про какого-то контуженого парнишу. В четвертом жалел, что не могу обнять Джиллиан. В пятом заверил, что совсем скоро приеду домой. Дочитав письмо, я тут же принялся за второе, третье, и даже не заметил, как внезапно письма закончились. - Старина, да ты романтик, - произношу самому себе, улыбаясь этим письмам, не веря, что когда-то и правда мог написать такое. И это было пугающе непонятно: читать письма, которые, и правда, написал я, но не помнить ни их, ни того, как я их писал, ни, тем более, тех чувств, которые я в них описывал. Шумно выдыхаю, начиная поочередно вынимать и другие предметы из коробки, каждый из которых кручу, как некую диковинку. Порой это совсем какая-то безделица и мне тяжело понять, могла такая вещь действительно иметь какой-то смысл. Но, если она лежит здесь, вместе с другими памятными предметами, то, наверное, могла.  Коробка постепенно пустеет, и я далеко не сразу замечаю лежащее в углу аккуратное кольцо. Беру его в руки и долго кручу в руках. Кольцо без излишеств, с небольшим переливающимся камнем. И отчего-то кажется мне очень знакомым. Долго перекатываю его в руке, всматриваясь в переливы золота, пока мозг не простреливает внезапная мысль. Быть не может. Далеко не сразу понимаю, что держу в руках помолвочное кольцо моей бабушки. Мысли наполняют старые воспоминания, тронутый которыми прижимаю кольцо к губам, прокручивая в голове её слова о том, как бы она хотела, чтобы я подарил его девушке, которую полюблю. Этого всего больше нет. Озлобленно кладу кольцо обратно в коробку, а за ним складываю и всё остальное, как было. Перекладываю письма, внезапно обнаруживая среди них фотографию, которую не заметил раньше. На ней счастливый я в крошкой Ивейн на руках. Увиденное сковывает сердце болезненными тисками, что на секунду я даже жалею о том, что полез куда не надо. Кладу коробку обратно на место и перевожу взгляд на часы. 3 часа ночи. Я пытаюсь не зацикливаться. Прохожу в ванную и едва включаю воду, будто боясь разбудить Ивейн, хотя точно знаю, что это невозможно. - Отец года, - умываю ледяной водой лицо. Поднимаю голову и долго смотрю на своё отражение, будто пытаясь увидеть там того старого Брайана, который когда-то сделал неправильное решение, определившее всю его дальнейшую жизнь. – И на что только ты всё променял. 
Я молчал и понемножку собирал себя по крошке, Доедал по чайной ложке. Раз в день. Эту ночь я долго не могу уснуть, ворочаясь, разглядывая потолок и усиленно пытаясь вытеснить из голову все ненужные мысли. Засыпаю, скорее, от утомления и попыток сбежать от того, что тяготит сознание. Остаток ночи меня мучают странные сны о возвращении домой с тяжелым сердцем. Был день рождения Джил, на который мне удалось выбраться на увольнительные, но связаны они были вовсе не с праздником, а с моим переводом в Сирию. Когда я открываю глаза, понимаю, что это было вовсе не сном, а воспоминанием. 
На Ивейн с утра я смотрю украдкой, осторожно. И лишь потом понимаю, что это связано с острым чувством стыда, что проложило путь к сердцу и укоренилось там. Девочка же этого не замечает, она рассказывает о чём-то, пока на фоне орут мультики, задает какие-то вопросы, на которые я отвечаю скорее рефлекторно. - Знаешь что, - я вдруг прерываю собственный рассказ о своей работе и серьезно смотрю на девочку, - а пойдем сегодня к маме, - реакция Ив меня крайне потрясла: с криком «ура» она несется ко мне и крепко обнимает. Растерянный, я стою, проводя рукой по её макушке, пытаясь улыбаться, несмотря на острое чувство горечи внутри. Недалеко от больницы мы останавливаемся в небольшом магазине – Ивейн предлагает купить цветы, а я попросту не могу отказать. Мы долго выбираем между двумя букетами, в серьез рассуждая о плюсах и минусах каждого. Краем глаза ловлю восхищенный взгляд продавщицы, которая насмешливо наблюдает за нами, едва мы зашли. - А давай, всё-таки, вот этот возьмем? – скашиваю глаза на Ив, указывая на букет, который является точной копией того, что приснился мне сегодня. Но этого я даже не понимаю. - Да, я тоже так думаю, - важным тоном произносит девочка, рассматривая цветы, как художник – картину. - Удивительно, вы так похожи, - слова продавщицы, которые она говорит нам вместо прощания, застают меня врасплох, ведь она говорит об очевидном. Стены больницы уже кажутся выученными наизусть. И совсем скоро мы оказываемся у нужной палаты. Перевожу взгляд на Ивейн, замечаю, как она взволнована и рада. Подбадривающим жестом касаюсь её плеча и отдаю букет. Стучусь и пропускаю Ив вперёд. - Мамочка! – когда она кидается к Джил, я понимаю, что даже не могу представить, как сильно она скучала по ней. Видя их единение, чувствую себя неловко, чужим, остро понимая, что я не часть этой семьи. - Я, наверное, в коридоре подожду. 
Отредактировано Bryan Shadow (2018-07-07 21:15:50)
<dl class="post-sig"><dt>Подпись автора</dt><dd><img class="sigimage" src="http://funkyimg.com/i/2KS81.gif" alt="http://funkyimg.com/i/2KS81.gif"> <img class="sigimage" src="http://funkyimg.com/i/2KS82.gif" alt="http://funkyimg.com/i/2KS82.gif"></dd></dl>
</div>[/html]

Поделиться92018-12-22 18:28:59

Автор: Falucho
Администратор
Зарегистрирован: 2013-02-26
Приглашений: 0
Сообщений: 514
Уважение: [+0/-0]
Позитив: [+0/-0]
Провел на форуме:
4 дня 19 часов
Последний визит:
2023-01-05 11:29:06

[html]<div id="p146128-content" class="post-content">
the state I found you deep in a groove lonely in the cold night YOU'RE NOT ALONE you're not the only one who hurts THIS IS THE MOMENT OF REBIRTH I've seen your heartache I feel the pain you hide inside YOU'RE NOT ALONE . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . bodies without organs - you're not alone
 Ровно, как и ему, мне давно осточертела эта тема. Мысли и переживания из-за нее не покидали изо дня в день, осев на душе горьким осадком, избавиться от которого, казалось, уже будет невозможно. Будто вечно саднящий шрам, и боль несравнима с физической – даже агония от шва под ребром воспринималась как пустяковый дискомфорт. Клянусь, больше всего хотелось оставить это позади. Наконец, услышать друг друга. Увидеть в уже привычном отстраненном взгляде хоть крупицу тепла и доверия. Почувствовать, как на душе размыкают эти безжалостные тиски, из-за которых каждый день и каждый неудавшийся разговор казались пыткой. В конце концов, ощутить легкость и готовность идти дальше, ведь это для нас обоих было важно. Но каждый раз одно и то же. Черт подери, мы словно были заточены в адский круг, в котором были вынуждены снова и снова проходить пытку по одному и тому же сценарию, финал которого никогда не изменится. Будто кричали друг другу из-за звуконепроницаемого стекла, о которое фразы разбивались вдребезги, без шанса быть услышанными. Это выматывало. Уничтожало силы. Однако для меня гораздо более страшным было просто сдаться и закрыть на все глаза. Спрятаться за броню и оставить рану пропитываться гноем, пока не станет убийственно больно и все-таки не захочется все исправить. Но в такие моменты, как правило, исправлять уже нечего. Нечего спасать, потому что слишком поздно. Именно поэтому ненавижу оставлять проблемы нерешенными, и, черт возьми, даже если больно и трудно, пытаюсь идти до конца, потому что знаю – другого шанса сказать что-то важное может не быть. Брайан, терявший на войне близких друзей, должен был меня понять. Брайан, для которого я значила больше, чем «ничего», скорее бы убил меня, но не закрылся и не бросил все на самотек. Жаль, что передо мной не он. Кто-то чужой, кого, несмотря на все мои попытки, я все же не понимаю. Клянусь, не будь я загнана в угол, едва ли оставила бы попытки все обсудить и, наконец, перевернуть эту страницу. Пусть даже если рисковала бы снова столкнуться с ледяным непониманием – все равно. Однако сейчас действительно не оставалось другого варианта, как пойти на поводу у Брайана, который всем своим видом демонстрировал нежелание продолжать эту тему. Черт возьми, мне правда была нужна его помощь. И после всего сказанного, а главное после того, как недопонимание между нами стало еще более острым, осознавать это было крайне паршиво. Потребовались немалые усилия, чтобы затоптать гордость и перешагнуть через себя, и, надо сказать, этот шаг сразу разбудил другое сильное чувство – горькое отвращение к самой себе. Что-то внутри буквально разъедало, напоминая о моих же недавних словах. Страшно подумать, что после всего этого мог подумать Брайан. Хотя, с другой стороны, вряд ли в его глазах я паду еще ниже. – Нужно присмотреть за Ивейн, – отчаянно стараюсь делать вид, что в этой просьбе нет ничего предосудительного, однако сама не могу отделаться от мысли, насколько же лицемерно это было с моей стороны. Черт подери, да и я понимаю, что в принципе все не должно происходить вот так. Они должны были познакомиться иначе. Узнать о ней он должен был иначе. Черт подери, да если подумать, в нашей жизни абсолютно все могло и должно было быть иначе! Но теперь уже бессмысленно об этом думать. Нужно смириться с тем, что выбора нет. – Маргарет не будет еще минимум неделю, а мне пока не позволяют перейти на домашнее лечение… Послушай, я знаю, как это выглядит. Прошу, пойми меня правильно, – пожалуй, было крайне нечестно просить о таком, и я даже не надеялась, что Брайан попробует это сделать. Вера оставалась только в одно: он понимает, что Ив не виновата в моей ошибке и нашем обоюдном нежелании услышать друг друга. Гордость или желание вычеркнуть меня из своей жизни никак не должны быть связаны с его дочерью. То, чего я и добивалась чередой своих неверных поступков: она не должна страдать из-за нас. Ни в коей мере. Благо, я не успеваю углубиться в ненужное оправдание и еще сильнее все испортить – понимая безвыходность ситуации, Брайан практически сразу соглашается, и в моей душе тут же чувствуется мнимое облегчение. Буквально минуту. Потому что за ним сразу следует волнение о том, что за эти два года Шэдоу вряд ли узнал, что такое – заботиться о детях. Предрекая все возможные ситуации, я вкратце объясняла, откуда ее нужно забрать, куда привести, чем кормить, куда водить, но вместе с тем все отчетливее понимала, что едва ли представляю, как это все будет выглядеть. <img class="postimg" src="http://funkyimg.com/i/2JCCn.gif" alt="http://funkyimg.com/i/2JCCn.gif"> Взгляд наполнился сомнением, и я уточнила у Брайана, уверен ли он, что справится, на что получила положительный ответ. Легче от него не стало. – Спасибо, – искренне произношу, вскользь отмечая его не менее взволнованное выражение лица, но пытаюсь всячески убедить себя в том, что все будет хорошо. Всего несколько дней. Ничего не случится. – И я вообще-то заходил узнать, как ты. А не выслушивать, что ты так и не попыталась меня понять, – уже в дверях Брайан бросает мне перед уходом, и фразы вонзаются в душу будто острие. Я не успеваю ничего произнести. Отсутствующий взгляд еще несколько секунд направлен на место, где только что стоял Шэдоу, а его слова будто эхом звучат в сознании, постепенно пробуждая цепочку эмоций и вопросов. Однако практически сразу я переключаюсь на мысли об Ивейн.
 С каждым днем эта палата становится все ненавистнее. Изо дня в день одни и те же чужие стены перед глазами. Чертовы лекарства и уколы. Надоело. Не утешали ни посещения коллег, которые сообщили, что поймали выстрелившего в меня ублюдка; ни доброжелательные комментарии врачей и медсестер, которые твердили, что я иду на поправку и нужно лишь дождаться снятия швов. Просто хотелось домой. К Ивейн. Пожалуй, это и есть основная причина того, что я становилась все менее послушным и более капризным пациентом. Черт подери, я не видела ее неделю. Сердце в груди разрывалось от тоски и желания хотя бы на минуту почувствовать, как она обнимает меня своими хрупкими ручками и рассказывает какую-нибудь историю из садика. Мгновениями я представляла, чем она может сейчас заниматься, все ли у нее хорошо, и меня будто силой тянуло прочь из этой осточертевшей палаты. – Не переживай, Джиллиан. Я уверена, с ней все хорошо и Брайан отлично справляется. Им нужно побыть наедине, – слышу в телефоне мягкий вкрадчивый голос Маргарет, и, несмотря на то, что внутри чувствуется мерзкий привкус волнения, я пытаюсь задавить его искренним пониманием, что она права. Черт возьми, действительно права. <img class="postimg" src="http://funkyimg.com/i/2JCCq.gif" alt="http://funkyimg.com/i/2JCCq.gif"> Эти несколько дней, что Брайан проводит с Ив, я только и делаю, что думаю о том, что, возможно, вся эта ситуация к лучшему. Это может стать хорошим шансом начать все сначала. Им нужно привыкнуть друг ко другу. Пока я не имею ни малейшего представления о том, как скажу Ивейн правду, но точно убеждена в том, что для начала они действительно должны узнать друг друга. И раз все это время не было ни одного тревожного звонка, возможно, повода для лишних переживаний и правда нет. По крайней мере, хотя бы в чем-то. То же нельзя было сказать о нашем последнем разговоре с Брайаном. Снова. Его слова засели в голове, не оставляя даже шанса не принимать их близко к сердцу. Черт возьми, я пыталась понять. Пыталась, но в то же время мне совсем не хотелось заблуждаться в том, что вижу и слышу. Последних словах я услышала, что ему не наплевать. Несмотря на то, что произошло, несмотря на всю боль и обиду, что крепко обосновались в его душе, ему не наплевать. Его что-то не отпускает. И, как бы сильно я хотела заглушить это настойчивое чувство, но в моей душе действительно просыпалась совсем хрупкая и неуверенная надежда на то, что дело не только в Ивейн. Надежда, что его тянет к прошлому не только интерес или не слепое желание просто восстановить вырванный кусок, который так нечестно отняли. Возможно, есть что-то еще. А, возможно, я заблуждаюсь и все-таки поддаюсь иллюзиям, на поводу которых обещала не идти. Позже об этом пожалею. Предаваясь полудреме, я то и дело возвращалась к этим мыслям. В палату уже несколько раз приходила медсестра, давая какие-то лекарства и предупреждая, что совсем скоро вернется обрабатывать швы, и, когда дверь в очередной раз открылась, я была уверена, что это снова она. Однако, едва послышался стук и чужие шаги, палата будто молниеносно озарилась светом, а атмосфера впитала в себя эйфорию и искреннее счастья. – Детка! – счастливо отреагировала я, услышав радостный голос дочери и вмиг почувствовав всплеск эмоций и приливающие силы. Нагнувшись к ней, я поднимаю ее к себе на постель и чуть морщусь от ноющей боли под ребрами, но после даже не реагирую на это – крепко прижимаю дочь к груди, зарываясь носом в ее волосы. Чувствую, как душу переполняет разливающееся тепло, и только сейчас понимаю, насколько в действительности сильно я скучала по моей малышке. Мышцы лица сводит от счастливой улыбки, а глаза вдруг непроизвольно начинают слезиться от неожиданно накатившей волны эмоций. – Как я соскучилась, милая, – тихо говорю ей, размыкая объятия и ласково поправляя локоны. Вижу ее счастливый блеск в глазах, и сердце бьется, как сумасшедшее. – Я, наверное, в коридоре подожду. – Раздается голос Брайана, который все это время неловко стоял в стороне, и я направляю на него счастливый взгляд, собираясь было ответить, но Ивейн меня опережает. – Нет! – чуть отстраняясь от меня, по-детски категорично отвечает она и хлопает по месту рядом с собой. – Останься! Иди сюда, – ловлю себя на мысли, что в любой другой ситуации я сделала бы ей замечание, но сейчас не могу идти против этой командирши. Поймав взгляд Брайан, пожимаю плечами и улыбаюсь. – Ты слышал, – по-прежнему обнимая дочь, я помогаю ей прилечь рядом со мной и задаю вопрос, который меня особенно волновал эти пару дней. – Рассказывайте, как у вас дела? Хорошо себя вела? – хитро спрашиваю у Ивейн, чуть прижимая ее к себе, и перевожу взгляд на Брайана. Тот не успевает ответить, как Ив радостно начинает рассказывать о том, как они гуляли, смотрели вместе мультфильмы и однажды чуть не опоздали в садик. Слушая все это, я с теплой улыбкой перевожу взгляд то к ней, то к нему, и чувствую, как ее реакция греет сердце. Пока дочь не задает свой вопрос, из-за которого в груди тут же начинает щемить: – Мамочка, когда ты вернешься домой? – Ивейн поднимает большие наивные глаза, а я лишь неубедительно улыбаюсь и вновь нежно поправляю волосы, подающие на ее лицо. – Скоро, малыш. Через пару дней я уже буду дома, – на мгновение взгляд неуверенно падает на Брайана, однако на тот момент я была действительно убеждена в том, что даже если после снятия швов врач снова настоит на реабилитации в больнице, прислушиваться я точно не стану. В общем, так и случилось.
when you feel you've been left on your own I will stand there and wait for it beside you I will guide you home COME ON HOME
 Не передать словами, как было приятно снова оказаться дома и ощутить тепло родных стен. Душу окутывало самое настоящее счастье и покой. Единственное, что уже несколько дней настойчиво сидело в мыслях, не давая до конца расслабиться – я хотела рассказать все Ивейн. Понимала, что, с одной стороны, это не лучший момент, ведь я только вернулась домой, но, с другой, именно сейчас момент и был лучшим, потому что все мы можем начать с нуля. Объяснять ей что-либо позже будет еще сложнее. Честно говоря, я не была уверена, что Брайан охотно поддержит меня и мое решение. Конечно, невооруженным взглядом было заметно, как сильно он сблизился с Ивейн, однако я до конца не понимала, действительно ли он готов. Паршиво, что и обсудить это тоже шанса не было: отношения оставались такими же сложными и непонятными – всякий раз при встрече в воздухе чувствовалась напряженность и груз неразрешенного недопонимания, однако теперь я даже не решалась поднимать эту тему и пытаться объясниться. По взгляду видела, что он не намерен вновь это обсуждать. Видимо, так было проще. Поэтому, когда сомневалась, стоит ли сначала обсудить с ним, как лучше рассказать обо всем Ивейн, в итоге поняла, что лучше решить все самой. – Брайан, привет. Прости, что отвлекаю, я ненадолго, – я неуверенно начала телефонный разговор, ощущая подкатившее к горлу сомнение, но тут же попыталась это задавить. – Ты не хотел бы зайти к нам сегодня вечером? Ив так часто спрашивает о тебе, будет очень рада, – лишь половина причин, но это не умаляет их правдивости. Шел лишь второй день, как я вернулась домой, и Ивейн то и дело рассказывала о том, как и что они делали с Брайаном, интересуясь, когда же он придет к нам в гости. Потому я надеялась, что этого будет действительно достаточно, чтобы изменить свои вечерние планы.
Отредактировано Gillian Brooks (2018-07-21 13:18:28)
<dl class="post-sig"><dt>Подпись автора</dt><dd>                                                            i'm too afraid to show <img class="sigimage" src="http://sd.uploads.ru/xmMLG.gif" alt="http://sd.uploads.ru/xmMLG.gif"><img class="sigimage" src="http://s3.uploads.ru/j6Eoy.gif" alt="http://s3.uploads.ru/j6Eoy.gif"> i'm crashing like a tidal wave and i don't wanna be stranded                        i'm crashing like a tidal wave that drags me out to the sea                          одела прекрасная mad</dd></dl>
</div>[/html]

Поделиться102018-12-22 18:29:56

Автор: Falucho
Администратор
Зарегистрирован: 2013-02-26
Приглашений: 0
Сообщений: 514
Уважение: [+0/-0]
Позитив: [+0/-0]
Провел на форуме:
4 дня 19 часов
Последний визит:
2023-01-05 11:29:06

[html]<div id="p163598-content" class="post-content">
Bear's Den - Broken Parable
Чувствую себя псом на привязи. Этот пёс некогда был породистым щенком с идеальной родословной, вышколенным по всем законам строгости. Строгость позже переросла в грубость. Грубость – в жестокость. Жестокость – в осознание ненужности этого щенка. Выкинутый на улицу, он чуть не сдох, извалялся в грязи, научился кормиться всякой дрянью, получил множество царапин и ходит, прихрамывая. Он давно перестал быть тем славным пёсиком, который лизал протянутую руку и утыкался в неё носом. Он давно перестал смотреть на прохожих с любопытством. Он теперь сторонится людей, убегает, поскуливая и поджимая хвост. Или хрипло лает - вздумай кто подойти ближе. Можно подумать, что от того тупого щенка в нём ни осталось ничего. Вот только это не так. Под нечёсаной скомканной от грязи шерстью всё ещё висит потрепанный поводок, что натянут неведомыми силами сквозь пространство в финальную точку тьмы.  Да, я чувствую себя именно псом на этом невидимом поводке, на другом конце которого вся моя жизнь. А любой животине хочется тепла. Любое живое существо нуждается хоть в слабом проявлении ласки. И совсем неважно, что всё внутреннее, как и всё внешнее, покрылось толстым слоем грязи и пыли. Совсем неважно, что взгляд давно ожесточил сковывающий холод. Неважно, что сердце бьется ровно – его больше ничто не волнует. Неважно, что руки грубы, испещрены царапинами и мозолями и, кажется, давно разучились любить. Какое всё это может иметь значение, когда в глазах появляется проблеск надежды, опаляющей сознание.   Now I’m just a broken parable. Values I used to hold             Somewhere I lost it all Babe, I’m dying to be born again   › › › › › › › ›   
Изнывающие от долгой работы руки дрожат, но лишь крепче сжимают вытянутую из конверта фотографию. Взгляд прикован к ней, словно под каким-то заклинанием, лихорадочно скачет по запечатленным лицам. На фотографии в стенах больничной палаты родильного отделения запечатлена Джиллиан, держащая нашу дочурку – самое дорогое, что осталось по ту сторону фронта. Словно заворожённый я вглядываюсь в лицо возлюбленной. Она счастлива и с нежной улыбкой смотрит на сонную малышку у неё на руках, вглядывается в лицо дочери, как я сейчас вглядываюсь в её, пытаясь угадать эмоции, события, мысли. На её радостном лице отражены спокойствие и усталость. Волосы чуть сбиты, что сразу вызывает ощущение чего-то родного и домашнего. Малышка же, вытянув вперед крохотную ручку, держит мать за палец. - Какие новости? – уставший голос Картера даже сейчас звучит восторженно, желая впитать хорошие вести из дома – свои, чужие, любые. Лишь бы запастись ими, чтобы продержаться дальше. Это всё, что спасает нас – ощущение дома, знание того, что где-то кто-то тебя обязательно ждет. Картер заглядывает мне через плечо и ахает. А я лишь стискиваю зубы до боли и поджимаю губы, чувствуя, как внутри все перемалывается в труху. - Дочь, - произношу будто в пустоту. Потерянно и пространно, словно не понимаю смысл произнесенного слова. – У меня родилась дочь, - в сердце смятение и радость. Но всё это подминает под себя внезапно возникшая пустота. У меня родилась дочь. Но узнал я об этом лишь через четыре дня после её рождения. У меня родилась дочь. Но я не смог посмотреть в счастливые глаза её матери после её рождения. У меня родилась дочь. Но я не услышал её первого крика. У меня родилась дочь. Но меня нет и не будет рядом. Картер теряет голову, не ожидавший такой новости, сминает в охапку и поднимает, как ребенка, рассыпаясь поздравлениями. Потом жалуется, что я тяжелый, и, всё-таки, ставит на место, продолжая поздравлять и собирать вокруг народ, на лицах которых появляются улыбка. Моя радость становится общей. Как и надежда. Я отмахиваюсь скромным «спасибо» и отхожу от общего сборища, чтобы в одиночестве прочитать письмо Джиллиан. Строки плывут в мыслях её голосом – плавным, нежным, любимым и родным. На сердце становится теплее. Она пишет, что у нас родилась здоровая дочурка. Пишет, что назвала её Ивейн, как мы и хотели. Пишет, какие у неё хитрые глазки, как она похожа на меня. Пишет, что им меня не хватает, что она скучает, любит и ждет. И от каждого написанного её слова, которые будут перечитаны ещё множество раз, у меня сердце щемит до боли, что хочется выдернуть его, распоров себе грудину, и в одно движение сжать в руки, выдавив всю его силу. Лишь бы не чувствовать этой изнуряющей боли, лишь бы больше никогда не знать, что такое тоска. Лишь бы больше не жалеть о потраченных на войну годах. - Я вернусь, - целую фотографию и откладываю к остальным письмам. Сердце наполняется надеждой и желанием выполнить обещанное. Я вернусь.
the seasons may change      love is all that remains
С улыбкой смотрю, как прытко Ив вскакивает к Джил на койку, как мать трепетно и нежно прижимает к себе своё дитя, как девочка льнет к ней, прижимаясь сильнее, и не могу избавиться от видения той старой фотографии, что несколько лет назад пришла в потрепанном конверте в часть. Очередное внезапно нахлынувшее воспоминание рвет сердце. Та горечь, забытая боевым ранением, даёт под дых с новой силой, задевая старые швы и создавая новые раны. Та боль раскрывается новыми оттенками. Та надежда умирает окончательно. Ты сам всё это уничтожил. Ещё секунды назад я сказал, что выйду, чтобы подождать снаружи, но теперь не могу и пошевелиться, вновь зачарованный картиной, которую когда-то видел лишь на фотографии. Теперь она встает перед моим взором наяву. Но вот только от этого не легче. Она реальна, но всё так же неосязаема, как и прежде. Теперь она ещё дальше. Теперь между нами стена в несколько лет. От этой мысли внутри всё съеживает и скорчивается, словно от боли. Когда Ив протестующе вскрикивает, я поднимаю на неё непонимающий взор. И, наверное, выгляжу, как тот самый лохматый старый пёс, которому внезапно протянули руку – теплую и живую. Осталось только уткнуться в неё влажным носом. И довериться. Я запоздало улыбаюсь и подхожу ближе, усаживаясь на указанное Ивейн место. Всё с той же печальной улыбкой я слушаю, как она рассказывает, как мы с ней проводили время вместе. И внезапно ловлю себя на жестокой мысли, что всё выглядит так, будто за пару дней я пытался нагнать упущенные несколько лет. В следующую секунду буквально физически чувствую на себе взгляд Джил. Отрешенно усмехаюсь, словно поддерживая рассказы Ив, хотя, на самом деле, лишь пытаюсь скрыть жгучую горечь внутри. Опасаясь, что она может почувствовать это, я отворачиваюсь, устремляя взгляд в окно палаты. - Не волнуйся, за эти пару дней мы ничего не натворим. Да, Ив? – я так и не осмеливаюсь взглянуть на Джил, потому устремляю взгляд на Ивейн, заговорчески подмигивая ей. Лучше обратить всё в шутку, чем показывать, как сильно внутри всё ноет  от собственных потерь и ошибок. - Я-то да, а вот Брайан…
Вечером того же дня, играя с Ивейн, я никак не могу сбросить с себя какое-то мерзкое чувство, которое даже не могу никак определить. Это не боль, не злость, ни тоска. Это какой-то сросшийся комок всего сразу, который ноет и напряженно пульсирует. И этот комок разросся, захватив всего меня, от чего на какое-то время я совсем потерял связь с внешним миром, в том числе с Ивейн. И, держа в руках её плюшевого зайца, я лишь уходил в себя всё дальше и дальше, пытаясь раскрутить то вспоминание, которое нашло на меня в больнице. Оказалось, это как ранку ковырять – ничего хорошего всё равно не выйдет. - Тебе грустно? – внезапный вопрос Ивейн следует за несколькими минутами тишины, которые я упустил, совсем уйдя в себя. Малышка садится рядом на колени и всматривается в меня, хватаясь за край моей футболки. - Да, малыш, - находясь в состоянии прострации, я не скрываю правды и удрученно киваю головой, устремив взгляд в одну точку перед собой. - Наверное, просто устал. - Ивейн видит, что я не обращаю на неё практически никакого внимания, подползает ближе и берет в ладошки моё лицо, поворачивая к себе. - Мама говорит, что, когда грустно, надо отвлечься, - она говорит так серьезно, что не послушаться кажется дикостью. Я невольно улыбаюсь и киваю. Почему-то я уверен, что Джил когда-то говорила это и мне. А потом последующие дни это единственное. Что я пытаюсь сделать, - отвлечься. Отвлечься от воспоминаний, чувств, вопросов, мыслей… От всего того, что душит, повиснув тяжким грузом на шее. 
Но отвлечься так не и получается. Даже, когда Джил возвращается домой, а мой собственный дом вновь наполняется ароматом духов давно знакомой женщины, голову мучают всё те же мысли. Сара уже привыкла видеть меня таким – погруженным в себя, отрешенным от мира и от других, пытающимся вспомнить. Несколько раз это доходило до затяжного запоя, когда ей приходилось вышвыривать меня за дверь. Несколько раз это заканчивалось дикой агрессией, которая выливалась на неё, стоило ей произнести хоть слово. Один раз этого привело к моему полному исчезновению, когда не появлялся несколько дней дома, не отвечая на звонки.  Поэтому она уже знает, в такие моменты лучше всего попросту оставить меня одного. Да, она знает, как стоит вести себя, когда я пытаюсь вспомнить. Но она даже не догадывается, что сейчас, в отличие от всего предыдущего года, я действительно вспоминаю – отрывочно и понемногу, но действительно вспоминаю. Я знаю, что должен сказать ей об этом. В конце концов, она мне не чужая, она человек, спасавший множество раз из отчаяния. Но я так и не признаю ей. Что странно, не признаюсь я и Джил, хоть вновь появившиеся в сознании воспоминания и касаются её. Эти воспоминания кажутся мне настолько личными, что каким-то образом отдаляют меня от тех, о ком они. Наверное потому, что в который раз напоминают, что я сам же всё сломал, сам всё уничтожил. Из-за меня эта семья перенесла столько страданий. Из-за моих неверных решений. Зря ты вернулся. Тебе нужно было бежать и никогда не возвращаться. Несмотря на эти мысли, я всё равно оказываюсь перед дверью Джил, как она и просила. Желание разрешить наши с ней проблемы куда сильнее желания больше не причинять никому боли. И буду честен, её слова об Ивейн не могли не подкупить. Более того, я уверен, что на то и был расчет. Джил знала, что именно нужно было сказать, чтобы я точно пришел. И вот я здесь. - Привет, - произношу с улыбкой, едва Джил открывает дверь. Она держится уверенно, и даже успевает вовремя натянуть ответную улыбку. Но вот только напряженный взгляд её выдает сразу же. – Что случилось? 
<dl class="post-sig"><dt>Подпись автора</dt><dd><img class="sigimage" src="http://funkyimg.com/i/2KS81.gif" alt="http://funkyimg.com/i/2KS81.gif"> <img class="sigimage" src="http://funkyimg.com/i/2KS82.gif" alt="http://funkyimg.com/i/2KS82.gif"></dd></dl>
</div>[/html]

Поделиться112018-12-22 18:30:17

Автор: Falucho
Администратор
Зарегистрирован: 2013-02-26
Приглашений: 0
Сообщений: 514
Уважение: [+0/-0]
Позитив: [+0/-0]
Провел на форуме:
4 дня 19 часов
Последний визит:
2023-01-05 11:29:06

[html]<div id="p212161-content" class="post-content">
lp - tightrope all this time you're just tryin' not to lose it you can always learn to fly, you never do until you do it walk slow and low on a tightrope take a chance we can dance up in mid-air
 В моих действиях не было полной уверенности. Для меня оставалось большой загадкой, к чему приведет этот вечер и как на все отреагируют Ивейн и Брайан. Возможно, меня снова обвинят в неправильном решении. Возможно, он снова не поймет, почему я это сделала именно сейчас, словно пытаясь очистить свою совесть. Но дело вообще в другом. Черт возьми, больше не могу и не хочу накапливать тайны точно снежный ком. Каждый из нас заслуживает того, чтобы, наконец, жизнь предстала перед глазами такой, какая она есть, со всеми последствиями некогда совершенных решений и поступков. И пусть Ивейн еще слишком мала, но и ее это касается. В конце концов, именно на нее череда наших ошибок всегда влияла больше всего. Взять хотя бы то, что если бы семья Брайана знала о существовании внучки, возможно, мы не потеряли бы этих двух лет и она росла бы с отцом. Черт возьми, да даже та встреча с миссис Шэдоу больше полугода назад – если хотя бы тогда я смогла закопать свои предрассудки и эмоции, рассказав правду об Ив, возможно, уже тогда и она не стала бы скрывать, что Брайан жив. Многое могло быть иначе. Многого можно было бы избежать. Но, поскольку теперь остается только гадать, привело бы это нас к лучшей реальности или, напротив, вынудило совершить еще больше других, не менее серьезных ошибок, я просто хочу покончить со всем. Как показало недавнее происшествие на работе – нужно жить здесь и сейчас, иногда иного шанса может не быть. – Привет, – открывая дверь, я пропустила Брайана внутрь и не успела ответить что-либо еще, как из-за угла выглянула дочь. – Джей? – то ли с ожиданием, то ли с неуверенностью спросила она, высовываясь из-за двери комнаты, но едва увидела Брайана, как с радостной улыбкой подбежала к нему. – Брайан! – счастливый детский голосок раздался в холле, и при виде их встречи сердце сжалось, точно на нем кошки скребут. Но лишь на несколько секунд. Дальше оно сменилось более сложным, разрывающим душу на части чувством. Будто в одном флаконе сожаление постепенно начало смешиваться с теплотой, которой невозможно не проникаться даже при мимолетном взгляде на них. Так, натягивая улыбку и наблюдая за тем, как Ив буквально с порога потащила Брайана играть, я приостановила дочь: – Детка, Брайан обязательно с тобой поиграет, но сначала убери в ящик разбросанные игрушки, – напомнила я, чуть ощутимо подталкивая Ив в свою комнату, и когда та убежала, напевая что-то на своем языке, я кивнула Брайану в сторону гостиной. – Спасибо, что пришел, – пропуская его вперед и ощущая, как каждый шаг увеличивает волнение, обуздать которое становилось все сложнее, я попыталась заставить себя успокоиться. Безуспешно. Напряженный взгляд сталкивается с внимательным взором Брайана, и внутри что-то перещелкивается, будто лопнула одна из струн, сдерживающих рамки спокойствия. – Нам нужно поговорить, – к удивлению, вкрадчиво и с абсолютной безмятежностью в голосе произнесла я, но, во избежание какого-либо непонимания, поспешила тут же прояснить ситуацию. – Не об этом, – предрекая реакцию Брайана и то, что он, скорее всего, подумал о бесконечной теме, которая из раза в раз заводила нас в тупик, я резко выставила ладонь в знаке «стоп». Нет. К этому мы не станем возвращаться. – Я хочу поговорить с Ивейн, – мягко произнесла я, не сводя взгляда с его лица, и, уверена, несдерживаемая надежда на понимание отчетливо проскальзывала и в голосе, и в глазах. – Ты ей нужен. Всегда был. Я хочу, чтобы она все знала. – После короткой паузы голос прозвучал чуть тише, однако в душе фраза находила совершенно противоположный эффект, заставляя до крупиц прочувствовать правдивость и силу сказанных мной слов. В груди сковывалось щемящее чувство, каждая клетка была пронизана болью воспоминаний и силой тоски, что хранилась в сердце все эти годы. Черт возьми, и Брайан никогда не сможет понять, как действительно сильно он был нам нужен. На словах, при взгляде со стороны это невозможно осознать даже наполовину. – Мамочка, теперь можно нам поиграть? – очевидно, убрав все игрушки, Ивейн с блеском нетерпения в глазах прибежала в гостиную, чем тут же вызвала с нашей стороны неловкое молчание. Лишь на несколько секунд я задержала на Брайане взгляд, словно предупреждая, что я уверена в своем решении и не хочу больше оттягивать, а затем вновь обратила внимание к дочери. – Ивейн, детка, присядь сюда, пожалуйста, – аккуратно положив ладонь на место между нами, я дождалась, пока Ив сядет на диван, и ласково поправила ее волосы. Глаза мельком уловили взгляд Брайана, а шипы волнения все сильнее надавливали изнутри, спирая дыхание. Я совсем не знала, с чего начать. При виде наивных глаз Ив из головы улетучивались все слова, и, казалось, что любая попытка подойти издалека все равно прозвучит в лоб. Смелость. Пожалуйста, нужно чуть больше смелости. Боже… – после небольшой заминки я выдохнула и невзначай спросила у дочки, помнит ли мультфильм, который мы с ней смотрели несколько месяцев назад и смысл которого поразительно пересекается с нашей реальностью. Так будет проще. – <…> А когда тигренок Тоби победил плохого льва, наконец-то вернулся домой, – вскользь рассказав сюжет мультика, Ивейн, радостно болтая ногами, с улыбкой упомянула финал, и я мягко улыбнулась в ответ. – Верно. Он был очень сильным и смелым. И очень любил свою семью, – поддерживая тему,  продолжила я, а затем мельком глянула на Брайана. Понадобилась секунда, чтобы сжать эмоции в крепкий кулак и перешагнуть через внутренний барьер. Взволнованное сердцебиение сбилось тихим вздохом, постепенно наполнившим меня мнимой уверенностью, и я вернула взор к дочери. – Милая, помнишь, что я рассказывала о папе? – спустя пару секунд так же мягко продолжила я, внимательно глядя на ее личико. Несмотря на то, что сердце в груди словно выделывало кульбиты, отдаваясь гулким биением в грудной клетке, я отчаянно пыталась сохранять внешнюю безмятежность и едва пойманную уверенность. Не нужно, чтобы Ив заметила хоть какое-то волнение. Видимо, пока получалось. Однако тут же появившаяся печаль в глазах дочери была все равно неизбежна – положительно ответив на мой вопрос, она заметно поутихла и стала сидеть спокойнее. При виде этого внутри больно резануло сожаление. – На войне он попал в очень плохую ситуацию и просто не мог быть с нами… Но, знаешь, он ведь самый-самый смелый и сильный из всех. И, находясь там, больше всего на свете он хотел быть с тобой, – приобнимая дочь, я ласково проводила по ее плечу, словно помогая почувствовать, что мы рядом и что все хорошо, а тем временем улыбка на лице стала еще более по-матерински нежной. – И именно это помогло ему справиться и вернуться. Прямо как Тоби, помнишь? – видя, что Ивейн перестает улавливать связь, а ее взгляд наполняется смесью испуга и других накалившихся эмоций, я аккуратно взяла ее ладошку и накрыла своими руками. – Милая, Брайан – твой папа, – очень мягко произнесла я, вглядываясь в ее глаза и выдерживая паузу, чтобы все осмыслить. На миг сердцебиение словно замедлило ход, а пульс гулко, будто сквозь нерушимую тишину отдался висках. Напряжение сковало тело цепями, и, лишь спустя пару секунд заметив, как взгляд Ивейн начинает переполняться оттаявшими эмоциями и заливаться слезами, я судорожно ее обняла. – Детка… – поглаживая ее по плечу и, черт возьми, впитывая ее боль буквально по каждой слезинке, я хотела было что-то произнести, но она тут же переметнулась к Брайану. Понадобилось лишь несколько секунд, чтобы, не веря, всмотреться в его лицо, а затем в слезах, что-то лепеча, уткнуться с объятиями. Невозможно. Черт, это невозможно. Наблюдая за ними, я чувствовала, как душу словно с диким треском разрывало на две части, а место разрыва изнывающее саднило. Горечь заполняла изнутри. Глаза наполнились влагой, и, резко сложив ладони возле губ, я оперлась о колени. Поверить не могла, какую серьезную ошибку я едва не совершила.
Отредактировано Gillian Brooks (2018-08-31 12:14:19)
<dl class="post-sig"><dt>Подпись автора</dt><dd>                                                            i'm too afraid to show <img class="sigimage" src="http://sd.uploads.ru/xmMLG.gif" alt="http://sd.uploads.ru/xmMLG.gif"><img class="sigimage" src="http://s3.uploads.ru/j6Eoy.gif" alt="http://s3.uploads.ru/j6Eoy.gif"> i'm crashing like a tidal wave and i don't wanna be stranded                        i'm crashing like a tidal wave that drags me out to the sea                          одела прекрасная mad</dd></dl>
</div>[/html]

Поделиться122018-12-22 18:30:40

Автор: Falucho
Администратор
Зарегистрирован: 2013-02-26
Приглашений: 0
Сообщений: 514
Уважение: [+0/-0]
Позитив: [+0/-0]
Провел на форуме:
4 дня 19 часов
Последний визит:
2023-01-05 11:29:06

[html]<div id="p216177-content" class="post-content">
Хотел бы я не замечать напряжения и неуверенности в её глазах, этой смеси, которая вызывает во мне волнение, от которого вопрос, заданный мною, звучит так серьезно и требовательно. Она запоздало прячет эмоции за улыбкой. И, не делай она так множество раз до этой нашей встречи, я бы обязательно поверил и повелся, подумав, что мне лишь показалось, что эта улыбка - напускная и что за ней кроется что-то куда более серьезное. Подыгрываю ей, улыбаюсь в ответ, тем самым неосознанно пытаясь успокоить. Будто во мне проснулись какие-то давно забытые рефлексы и привычки, и я реагирую именно так, не задумываясь. Когда из глубины квартиры слышится голосок Ивейн, произносящий чужое мужское имя, внутри что-то бьет под дых, перебивая дыхание.  Понимаю, что не должен на это реагировать, что это естественно, что у Джиллиан другой мужчина, который, наверняка, нравится её дочери, но внутри всё равно что-то неприятно саднит. То ли обида, то ли ревность – черт разберешь. А в мыслях всплывает разговор с тем самым Джеем у стен больницы. Он ведь так искренне и сильно переживал за неё… Наверное, у них всё серьезно. Что смешно, я действительно понимаю, что не имею никакого права лезть в личную жизнь Джил, что я даже рад, что когда-то она смогла найти в себе силы и смелость перешагнуть через боль от утраты любимого человека и продолжить жить дальше. Но это не означает, что мне не больно от осознания того, что моя дочь, никогда не знавшая отца по моей же вине, ищет отцовской заботы в мужчине Джил. Да, однозначно неправильно даже думать о таком, но, как бы я ни пытался избегать этих мыслей, всё равно вновь и вновь натыкаюсь на них. И, в итоге, они приводят лишь к одному выводу: как же я, черт возьми, хочу всё исправить! Но это гадкое, пропитывающее насквозь чувство испаряется, едва Ивейн понимает, кто пришел и с радостью в глазах подбегает ко мне. Поднимаю малышку на руки и заинтересованно слушаю, как она что-то лопочет, при этом даже не скрываю искренней улыбки на лице, как будто в одно мгновение сам стал четырехлетним ребёнком, которому всё ново и интересно.  И, лишь когда Джил окликает дочь, вспоминаю, что она хотела поговорить. Выпускаю Ив и, перед тем как она скрывается в своей комнате, ловлю её серьезный взгляд, говорящий, мол, смотри, мне обещали, что ты со мной поиграешь. Замечаю это, и с губ срывается усмешка. Едва Ивейн скрывается за дверью, возвращается то напряжение, с которым меня встретила Джил. И не только возвращается, но и усиливается. Кажется, это можно почувствовать даже физически. Ей-богу, хочется сказать Джил, чтобы перестала нагнетать и объяснила уже, что происходит. Но она лишь смотрит, врывается в черепную коробку своим обеспокоенным взглядом и оттягивает время. Нагоняет саспенса не хуже Хичкока. - Конечно, что такое? – пытаюсь спрашивать как можно простодушнее, не показывая раздражения и ярого непонимания. К слову, я не собирался возвращаться к нашему прошлому разговору и был удивлен, услышав следующую фразу Джил, но лишь улыбнулся и кивнул, соглашаясь с ней. Более того, я готов оставить тот разговор в прошлом, несмотря на острое непонимание друг друга. Дальнейшее обсуждение всё равно не даст своих плодов, мы лишь вновь разнесем друг друга. Когда речь заходит об Ивейн, я рефлекторно напрягаюсь, выпрямляясь и принимая совершенно другую позу, нежели ту, в которой сидел изначально. Взгляд становится серьезнее, а разрозненные пазлы происходящего постепенно начинают вставать в одну картинку и, по мере того как Джил говорит, её напряжение и боль передаются и мне. - Ты уверена? – и дело не в том, что я сомневаюсь в Джил или в принятом ею решении, скорее, просто понимаю, каким грузом это признание ляжет на плечи каждого из нас, особенно на плечи Ивейн. Серьезно всматриваюсь в глаза девушки и понимаю, что, несмотря на неуверенность и страх, она уже всё решила, поэтому лишь киваю, хотя внутри всё сотрясается и переплетается в единый болезненно пульсирующий жгут. – Хорошо, - всеми силами пытаюсь показать, что я рядом и поддерживаю её решение. Этот разговор нужен каждому из нас. Слишком уж много недосказанности на одну семью. Семья… Странно, что это слово вообще всплыло в мыслях. Нас вряд ли можно так назвать. Когда ничего не подозревающая Ивейн садится между нами, я вновь поднимаю глаза на Джил и одним лишь взглядом пытаюсь сказать ей, что поддержу, чтобы ни случилось дальше. Отчаянно хочу, чтобы она поняла это. Когда он вновь переводит взгляд на дочь, я неосознанно продолжаю всматриваться в её лицо, понимая, что восхищаюсь её смелостью и тем, что она, всё-таки, решила сделать этот непростой шаг. Резко выдыхаю, когда Джил спрашивает дочь о её отце. Смотреть в этот момент на малышку попросту невозможно. От этой тоски в её взгляде внутри обрушивается гниющая пустота, сжимающая тисками сердце. Невыносимо и жестоко. Но, стискивая зубы, я смотрю. Это та степень мазохизма, на которой собственное подсознание начинает подло посмеиваться, приговаривая «посмотри, что ты наделал, нравится?». Даже не замечаю, как руки непроизвольно сжимаются в кулаки от злости на самого себя. Ни в чем неповинный ребенок не должен был страдать из-за меня. Слова Джил, которые она произносит так вкрадчиво и мягко, режут по сердцу тупым ножом, ковыряют там, издеваясь, тычут в напряженные ткани. Я вспоминаю те письма, что по чистой случайности нашел в запрятанной коробке. Письма, написанные моей рукой. Каждое – адресовано Джил. В каждом – выражение тоски и непомерной любви. В каждом – желание вернуться к ней и дочери. Я не помню этого. И сейчас могу лишь только догадываться, как сильно хотел вернуться к ним. Накапливающиеся внутри эмоции становятся невыносимыми. Я поистине не знаю, как этот разговор и слова Джил выносит Ивейн, но мне становится не по себе. В какое-то мгновение я попросту отворачиваюсь от девочки, упираясь невидящим взглядом куда-то вперед и ожидая конца. Того момента, когда Джил произнесет столь необходимую каждому из нас правду. Всё отчетливее понимаю, что вся эта ситуация, с самого того момента, как я перешагнул порог квартиры, напоминает кардиограмму сердечника: резко скачущую кривую, в которой каждый новый подъем определяет очередной оглушающий удар сердца.  Но, когда Джил произносит то, ради чего затеивался весь этот разговор, эта скачущая кривая превращается в длинную горизонтальную линию. В этот момент действительность обрывается, контроль над ситуацией, если он вообще был, полностью утекает их рук. И остается только ждать: воскресят ли или дадут подохнуть, как последней скотине. Теперь всё зависит от Ивейн. 
   ... Закрывая от пыли лицо, не слушая шум голосов, я буду идти к тебе во сне. Не дай мне сойти с ума. Там, где мы вдвоём ____________________________________________   ДОМ!  ____   ... 
Перевожу на девочку сосредоточенный взгляд, понятия не имея, какие эмоции должны быть в нём в такой момент. Я бы, может, и улыбнулся, но ощущение такое, будто мышцы лица онемели, а рот зашили прочными нитками. И теперь остается лишь смотреть в эти непонимающие глаза полные слёз, не зная, что сказать, не зная, что сделать. Не зная и будто не умея. Кажется, что эти секунды длятся бесконечно долго и разрывают сердце в клочья.  Но внезапно хрупкое тельце тянется ко мне, утыкается личиком куда-то чуть ниже шеи, обнимает крепко ручками. Она то и дело пытается произнести, но душащие слезы не дают проронить ни слова. Малышка отстраняется на мгновение, берет моё лицо в обе ладошки, всё ещё пытается произнести одно единственное слово, но с губ так и срывается постоянное «па», которое ей никак не дают договорить приступы слёз. И тогда она вновь прижимается ближе. Руки инстинктивно сжимают её в объятиях, гладят по волосам, спине, сильнее прижимают к себе. - Тише-тише, - целую её в висок, продолжая нежно проводить рукой по детской головке, хотя у самого от каждого её содрогания внутри всё болезненно сжимается. – Я здесь. Я больше никуда не денусь, - тяжело. Невыносимо тяжело. И от того прижимаю к себе чуть сильнее. - Прости меня, малыш, - взор падает на Джил. Неосознанно перехватываю её ладонь и сжимаю. – Спасибо, - ведь, кажется, впервые за то время, что я вернулся из госпиталя в Аризоне, я чувствую себя дома, я чувствуя себя рядом с семьей.
<dl class="post-sig"><dt>Подпись автора</dt><dd><img class="sigimage" src="http://funkyimg.com/i/2KS81.gif" alt="http://funkyimg.com/i/2KS81.gif"> <img class="sigimage" src="http://funkyimg.com/i/2KS82.gif" alt="http://funkyimg.com/i/2KS82.gif"></dd></dl>
</div>[/html]